Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг

Иную картину представляли шведские гарнизоны и армии в Прибалтике и Финляндии. Их полки не имели опыта до войны, а с ее началом они участвовали в осторожных и в итоге малоуспешных действиях. Они часто пополнялись недавно набранными крестьянами, с соответствующим уровнем подготовки и мотивации; поэтому нередки были случаи, когда после сдачи крепости солдаты предпочитали «остаться в крестьянстве по-прежнему», а не продолжать службу. Во многие гарнизоны солдаты попадали из сдавшихся ранее крепостей, причем Петр целенаправленно рассылал свидетелей поражения по разным городам; возможно, таким образом он добивался распространения у воинов противника представления о неизбежности сдачи крепости. Совокупный опыт шведских гарнизонов в этом регионе можно было бы назвать чередой поражений, но это было бы упрощением – ведь такие крупные крепости, как Рига, Нарва и Выборг, по одному разу смогли избавиться от осады. Для Нарвы такой первый положительный опыт в итоге привел к упорству коменданта в уже безнадежной ситуации во время второй осады. Другой обороной Выборга руководил Стернстролле, который пережил осаду Нарвы и смог добиться сдачи на аккорд Ивангорода, хотя и находился в безвыходном положении. То есть были у королевских войск в этих регионах свои военные удачи и заслуженные успехи и были свои командиры, распоряжавшиеся более или менее эффективно в рамках заданных обстоятельств и ресурсов.

Подробное исследование изменявшегося за годы войны боевого опыта и других характеристик обеих армий достойно отдельного исследования на архивном материале, а мы обратимся к другим материям – с чем и с кем приходилось сталкиваться военным во время осад, до них и после них.

Моральное состояние, пропаганда, зрелища

Полевые сражения эпохи, как правило, длились один день, и противники редко оставались в соприкосновении в течение нескольких дней; осады же длились неделями и месяцами, и все это время солдаты так или иначе ежедневно подвергались опасности, наблюдали ранения и гибель товарищей. В этом отношении осадную войну XVIII в. по психологической напряженности для участников можно условно сравнить с позиционными боями XX в.

Однако отнюдь не военные составляли большинство людей, вовлеченных в конфликт. Таковыми оказывались «обыватели» – жители сельской местности и городов, за которые сражались солдаты царя и короля. Опыт гражданского населения, часто трагичный, нельзя обойти стороной, когда мы рассказываем о характерных явлениях и «человеческом измерении» осадных операций Северной войны.

Вобан описывал все последовательные этапы взятия крепостей, однако утверждал, что нет такой крепости, которая бы выдержала их все, и где оборона велась бы до последней крайности. Формальная осада с грамотно ведущимися траншеями изнуряла осажденного множеством необходимых оборонительных работ, а правильно расположенные батареи наносили ему большие потери. Третья часть солдат каждый день заступала в караулы, и на ночь караулы еще усиливались, многие другие солдаты отсылались на починку разрушенных укреплений и к батареям. Оборона многочисленных и обширных внешних укреплений бастионных крепостей дробила силы гарнизона. Поэтому две трети осажденного гарнизона «терпят великое беспокойство и труд» через день. Все это, заключал Вобан, «в такое бессилие приводит гарнизон, что ретко, да я могу сказать, что и ни одной так отважной крепости нет, которая бы последней крайности себя хотела подвергнуть»[656]

. Осаждающие, наоборот, имели возможность отводить свои части на отдых на большее время и не так подвергали своих солдат риску, как осажденные.

Утомление мнимыми и реальными тревогами в полной мере ощутили на себе защитники Риги в ходе осады 1709–1710 гг., о чем сохранились свидетельства Гельмса: «6 ноября. В прошлую ночь неприятель показал вид, что хочет напасть на форштат и ворваться в него с луговой стороны, вследствие чего произошла сильная тревога как между гарнизоном на форштате, так и в самом городе. В два часа ночи из Песочных ворот выступило наших несколько тысяч человек, чтобы помочь форштатским, а также чтобы окружить неприятеля, но когда они вышли, не оказалось никакого неприятеля: это была только пустая тревога, которая часто производилась с неприятельской стороны, чтобы утомить наших постоянным бодрствованием» [657].