Осажденная крепость

Только в этот момент выяснилось, что содержащиеся в священных книгах всех религий рассказы о сотворении людей из глины на самом деле были пророчествами. Бог и сам не понимал, что находится во власти сна, что этот оживший комок глины есть лишь материализованный сон. Ему казалось, что действительно появилось такое забавное существо и отныне он может не прибегать к самовосхвалениям, чтобы потешить свою душу. Ведь самые приятные славословия — те, которые исходят из чужих уст, если, конечно, восхваление содержит все то, что хотелось услышать. Не исключено, что каждый из нас создает во сне такого восхвалителя. Проснувшись, это сделать куда труднее — приходится иметь дело с реальным человеческим материалом, а это, как правило, не дает желаемого результата.

Появившись на свет после исчезновения человеческого рода, господь бог получил, нежданно-негаданно, немало преимуществ. А если бы люди еще существовали на земле? Враждовали бы, к примеру, два народа, и набожное племя А стало бы просить бога покарать племя Б, а не менее богобоязненное племя Б молило бы о наказании племени А. Что оставалось бы делать ему, справедливому и мудрому? А сейчас такая щекотливая ситуация была исключена. Или взять сотворение человека во сне. Если бы еще существовали литераторы, они непременно развернули бы дискуссию. Бога обвинили бы в натуралистическом уклоне: коль скоро он избрал такой низменный материал, как глина, значит, он невысокого мнения о человеческой природе. В то же время можно говорить и о склонности всевышнего к классицизму, утверждающему, что «всякое творчество основано на подражании»: всемогущий, он не смог не подражать собственному отражению, чтобы вылепить человека. Но либо теория классицизма неверна, либо у бога недостало умения, либо, наконец, лик божий был безобразен, но только созданная по его подобию человеческая фигурка не радовала глаз. Бог решил, что в этом, скорее всего, повинно, помимо его неопытности и неловкости, плохое качество глины. Тогда он отыскал почву мягкую и рассыпчатую — как раз ту, в которую Линь Дайюй[156]

в незапамятные времена захоронила цветы, — тщательно растер ее, смочил утренней росой из тенистых ущелий, изучил достоинства и недостатки первой фигурки и только потом вновь заработал своими уже приобретшими навык пальцами. Вглядываясь в речные перекаты, он придал новой фигурке округлые формы; у ранней зорьки он взял розовый цвет и окрасил человеку щеки; с небосвода он соскреб голубую краску и капнул ему в глаза; наконец, вместо собственного дыхания он влил в фигурку дуновение легкого, игривого ветерка. Как известно, ветер — субстанция деятельная, подвижная; фигурка сразу же зашевелилась, лениво потянулась и протяжно зевнула. Так станут поступать потом все девушки Поднебесной, которым случится испытать весеннее томление.

Вторая фигурка, созданная как улучшенный вариант первой, оказалась женщиной. Мужчина был лишь первым экспериментом бога, женщина же стала последним его достижением. Теперь понятно, почему старающиеся быть изящными мужчины учатся у женщин. Ну а женщинам совершенствоваться уже некуда — разве что превратиться в бесовку или фею.

Отныне у господа бога прибавилось дел. Проявляя всяческую заботу о сотворенной им паре, их нуждах и удобствах, он создал им на потребу всевозможных домашних животных и птиц, а также плоды и овощи. При этом он каждый раз, полный самодовольства, обращался к мужчине и женщине: «Я тут придумал для вас еще одну штуку; ну, что скажете — большой у меня талант?» Те в унисон начинали петь: «Боже милосердный, спаситель и хранитель!» Но дни шли, пара начала привыкать к чудесам и уставать от песнопений. Более того, эти двое стали обижаться, что бог мешает им проявлять заботу друг о друге. И бог с недоумением подумал, отчего это их отношение к нему становится все более прохладным. Не так громко звучат их славословия, не так низко сгибаются они в поклонах. То было мало приятное открытие. А надо сказать, что со времени сотворения людей господь сделал немало изобретений, открытие же совершил впервые.