Осажденная крепость

Открытие состояло в следующем: когда речь идет о мужчинах и женщинах, число «три» является и необходимым, и в то же время избыточным. Только что примкнувший к паре третий, разумеется, считает себя необходимым, и кто-то из двоих, допустим, с этим согласен. Но остающийся таким образом вне пары считает третьего лишним, а тот в свою очередь считает лишним кого-то из двоих — его или ее. Если ты был в числе первых двух, но отодвинулся на третью позицию, ты по-прежнему считаешь необходимым себя и, возможно, своего первоначального партнера или партнершу, но уже новоявленного третьего, конечно, зачисляешь в лишние. Математики утверждают, что в треугольнике не может быть двух тупых углов; в любовном треугольнике один тупой угол есть всегда. Бог выяснил, что в тупом углу находится он сам, занудливо следящий за этой парой, а вовсе не тот грубо слепленный мужчина. Создавая женщину, господь совсем не имел в виду дать мужчине подругу. Просто ему было скучно от праздности, и он занялся изготовлением игрушек; первая не понравилась — сделал вторую. Кто мог знать, что они слюбятся между собой и отринут бога в сторону! Его удивляло, что женщина держалась на почтительном удалении от него, величественного творца всех вещей, но миловалась с тем пахнущим глиной мужиком. А затем господь сделал второе открытие — на этот раз не в математике, а в физике.

Второе открытие заключалось в том, что во вселенной есть сила земного притяжения. Из-за этой силы все вещи стремятся вниз, включая и увиденное Ньютоном яблоко. Оттого-то людей низших сословий много, а высших мало, к тому же люди из высших сословий имеют тенденцию перемещаться в низшие. По этой же причине молодежь так легко опускается, а общественная нравственность падает все ниже и ниже. Сотворяя женщину, господь добавлял в глину росу, любовался струями потока — и тем самым незаметно для себя подтвердил правоту древнего изречения: «Природа женщины подобна воде». Не знал он и другой мудрости, а именно: «Вода по своей природе стремится вниз». Если бы яблоко набило Ньютону шишку на затылке или раскровенило нос, он хотя и открыл бы закон всемирного тяготения, но посчитал бы его действие слишком бесцеремонным. Вот и господь — хоть он и постиг физиологию человеческих чувств, все же чувствовал себя не в своей тарелке и отказывался понять логику женских эмоций. Он даже стал сетовать на то, что его величие превратилось в преграду, мешающую людям приблизиться к нему. Создал пару живых существ, а в итоге стал более одиноким; содействуя их сближению, почувствовал себя в то же время оттесненным в сторону. Самым же противным было вот что: когда эти людишки не могли удовлетворить какое-нибудь желание, они тут же обращались к нему, льнули и заискивали. Скажем, портились плоды, и они просили, чтобы на деревьях выросли новые. Или им надоедало мясо домашних животных, хотелось обитавшей в горах дичи. И вот они оба приставали к богу, демонстрировали свою преданность и теплоту — до тех пор, пока он не шел им навстречу. Добившись же своего, просители выбрасывали бога из головы.

Чем дольше он думал, тем больше сердился. Ведь если плоды и дичь для них дороже всего, а он, бог, лишь на втором месте, значит, его статус принижается до уровня плодов и дичи, а если потворствовать всем их желаниям, не будет ли он низведен до уровня безмозглого плода и тупейшей из птиц лесных? И тут господь принял решение впредь не разрешать людям обращаться к нему с просьбами. Но, с другой-то стороны, он же представился как «справедливый и милосердный». И пристало ли ему вредничать по пустякам! Значит, остается искать удобного случая. Он дождется от них очередной неразумной просьбы и даст им от ворот поворот. А поскольку бог обладал бессмертием, он мог ждать как угодно долго.

Однажды женщина пришла почтить бога в одиночку. Она уселась у его ног, запрокинула голову, устремила на него влажный взгляд своих голубых — как два Средиземных моря — глаз и заговорила с кокетливыми интонациями:

— О вседержитель! В твоем сердце столько доброты, могущество твое так безгранично! Я слов не нахожу, чтобы выразить восхищение!

Всеми силами пытаясь противостоять молниеносным ударам ее взглядов, господь недоверчиво спросил:

— О чем ты хочешь просить?

Женщина рассмеялась — поначалу осторожно, но потом смех захватил ее всю, так что заколыхались все изгибы ее слегка располневшей фигуры. Ее слова словно бы выплывали на волнах смеха из глубины ее естества, то погружаясь, то вновь оказываясь на поверхности.

— Ты воистину всеведущий творец всего сущего! Ничего от тебя не скроешь, даже как-то не по себе становится… Вообще-то у меня никаких просьб нет, ты так хорошо к нам относишься, все так замечательно. Ну а этот пустяк можно и не считать просьбой…

— Что за пустяк? Выкладывай поживее, — нетерпеливо оборвал ее господь. Сердце его забилось, предвкушая возможность отомстить.

Женщина пустила в ход все резервы обаяния, приняла игривую позу и сказала: