Осень в Пекине

— У меня рука болит, — сказал практикант.

— Размотайте эту тряпку, — велел профессор.

Рана на ладони зияла, раскрыв свои припухлые зеленоватые створки. В середине разрез был черно-красный и уже пенился маленькими быстрыми пузыриками.

— Эге! — сказал Жуйживьом, взяв студента за руку. — Надо немедленно обработать.

Вскочив на свои хилые ноги, молодой человек припустил вслед за профессором к отелю Баррицоне.

— А как же самолет? — спросил он.

— Судя по всему, он летает, — ответил Жуйживьом.

— Но он вернется?

— Надеюсь. Я его запрограммировал.

— Он очень быстро летает...

— Очень.

— Как же он остановится?

— Понятия не имею... Я об этом не подумал.

— Наверно, это песок во всем виноват... — сказал практикант.

Внезапно послышался резкий звук, и в метре над ними что-то просвистело; потом грохнул взрыв, и в окне ресторана вызвездилась дыра в форме самолета. Изнутри донесся звон падающих и разлетающихся вдребезги бутылок.

— Я — вперед, — сказал Жуйживьом.

Студент остановился и посмотрел вслед черному силуэту профессора, который летел со всех ног по склону. Над его старомодным рединготом мелькал воротник желтой рубашки. Профессор дернул дверь и скрылся за ней. Практикант снова взглянул на свою руку и ринулся вниз тяжелыми, неуклюжими скачками.

VII

Анжель надеялся разыскать Рошель и вернуться к Дюдю вместе с ней. Он спешил, торопливо взбирался на дюны и в несколько прыжков преодолевал спуски. Ноги его глубоко проваливались в песок, производя мягкий, приглушенный звук. Иногда он наступал на тугой пучок травы, и тогда жесткие стебли хрустели, распространяя запах свежей смолы.

Остановка 975-го находилась от гостиницы на удалении двух измерений. Для Анжеля — сущий пустяк. Рошель он увидел на вершине холма, когда она уже возвращалась. Сам он был внизу, хотел побежать навстречу, но не смог. Соединились они на середине склона.

— Здравствуйте! — сказала Рошель.

— А я — за вами.

— Где Анна? Работает?

— По-моему, да.

Наступила пауза; начало вышло не очень удачным. К счастью, вскоре Рошель подвернула ногу и для верности уцепилась за руку своего спутника.

— Не очень-то удобно ходить по песку, — сказал Анжель.

— Да, особенно на каблуках.

— Вы всегда выходите на каблуках?

— О, я вообще не часто выхожу из отеля. Большую часть времени я провожу с Анной внутри.

— Вы сильно его любите? — спросил Анжель.

— Конечно. Он ужасный чистюля, прекрасно сложен и выглядит таким здоровым. Мне безумно нравится спать с ним.

— А в интеллектуальном смысле... — Анжель постарался пропустить мимо ушей ее слова.

Она засмеялась.

— О, в интеллектуальном смысле мне не так много надо. Когда я заканчиваю работу с Дюдю, мне уже не хочется никаких интеллектуальных бесед!

— Он же совершенный кретин.

— Дело свое, во всяком случае, он знает, — заметила Рошель. — И вообще, что касается работы, тут его учить не надо.

— Но он же отпетый негодяй.

— С женщинами такие люди всегда безупречны. — По-моему, он гнусный.

— Просто вы думаете только о физической стороне.

— Неправда... — запротестовал Анжель. — Хотя с вами — да.

— Опять вы за свое, — сказала Рошель. — Послушайте, я очень люблю с вами говорить. Еще я очень люблю спать с Анной и работать с Дюдю. Но я даже представить себе не могу, чтобы можно было спать с вами. Мне это кажется неприличным.

— Почему? — спросил Анжель.

— Вы этому придаете такое значение...

— Я придаю этому значение, когда речь идет о вас.

— Не говорите так. Мне неприятно. Даже... даже немного противно.

— Но я же люблю вас, — сказал Анжель.

— Хорошо, вы меня любите. И мне это приятно. Я тоже вас очень люблю, как любила бы брата. Я вам уже говорила. Но заниматься с вами любовью я не могу.

— Почему?

Рошель коротко засмеялась.

— После Анны мне уже ничего не надо, только спать.

Анжель не ответил. Тащить ее было тяжеловато: в туфлях она едва шла. Он искоса посмотрел на Рошель. На ней был тонкий вязаный свитер, под которым выпирали бугорки сосков. Грудь ее была уже не столь крепка, как раньше, но все еще пленительна. И все та же вульгарная линия подбородка, которую он так сильно любил.

— Что вы делаете с Амадисом?

— Он диктует мне письма, отчеты. Работы у меня хватает. Всякие там заметки о балласте, о технических исполнителях, об археологе, обо всем на свете.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы... — Анжель запнулся.

— Чтобы я что?

— Нет, ничего... Если Анна отсюда уедет, вы уедете с ним?

— Почему вы хотите, чтобы Анна уехал? Строительство еще не скоро закончится.

— О, я вовсе не хочу, чтобы Анна уехал, — сказал Анжель. — Но если, скажем, он вас разлюбит?

Она опять засмеялась.

— Вы бы так не говорили, если бы видели...

— Но я вовсе не хочу это видеть, — тихо проговорил Анжель.

— О да, конечно! Это было бы преотвратное зрелище. Мы далеко не всегда ведем себя прилично.

— Молчите! — взмолился Анжель.

— Вы меня замучили. Вы всегда такой скучный. Это невыносимо.

— Но ведь я люблю вас!..

— Именно это и невыносимо. Вот что: я дам вам знать, когда стану Анне не нужна. — Она снова засмеялась. — Но вам еще долго бродить в одиночестве!..