Осень в Шотландии

– Нэн… – хрипло проговорил Диксон, подходя ближе. Старуха откинулась на спинку стула и медленно оглядела его снизу вверх – от начищенных до блеска сапог до безупречно расчесанных черных волос.

– Девчонка сказала мне, что Джордж наконец вернулся домой.

– Неужели она так сказала? – У Диксона хватило ума не врать ей.

– Никакого тучного тельца в твою честь? Никто тебе не рад?

– Никто, – отвечал Диксон.

– А должны бы, – сказала Нэн, устремляя глаза к далекому горизонту. – Тебя долго здесь не было, Диксон Роберт Маккиннон.

Он отодвинул от стола второй стул и сел напротив Нэн.

– Это правда, – отозвался Диксон, благодарный за то, что хоть кто-то в Балфурине его узнал. Вот только не вышло бы осложнений из-за этого. Нэн всегда обладала обостренным чувством чести, хотя и была долгие годы любовницей деда. Значит, он должен сообщить Шарлотте, кто он, раньше, чем ей расскажет Нэн.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

– Почему ты сказал им что ты – Джордж? Ты красивее его.

– Я им ничего не говорил, – стал объяснять Диксон. – Джеффри представил меня как графа. Я просто позволил им продолжать заблуждаться.

Лицо женщины изменилось, стало более жестким. Диксон был уверен: сейчас ему предстоит выслушать очередную нотацию о своем поведении. Вместо этого Нэн сцепила кисти рук и откинулась на спинку стула.

– Как ты себя чувствуешь? – Диксон спросил и тут же осознал, насколько нелепо задавать такой вопрос женщине ее лет, но Нэн мягко улыбнулась в ответ:

– Я здоровее любого из здешних жителей. И переживу большинство из них. Особенно англичан.

– Мой дед не слишком обрадовался бы англичанам в замке, – улыбнулся Диксон.

– Не произноси его имя, – сурово оборвала его Нэн. – Ты потерял это право, Диксон Роберт Маккиннон. Уехал на десять лет. На десять лет. Думал забыть про Балфурин?

– Я хотел построить собственную жизнь, – отвечал Диксон. – В конце концов, здесь у меня не было будущего. Балфурин принадлежит Джорджу, а не мне. Так зачем же мне было оставаться, Нэн? Чтобы стать ему мальчиком для битья? Подбирать крохи с его стола?

Нэн не ответила, а задала следующий вопрос:

– Зачем ты здесь? Зачем вернулся домой?

Диксон поднялся со стула, не в силах оставаться без движения. Вид из окна с низким подоконником тоже не давал успокоения: оттуда был виден все тот же Балфурин, его холмы и долины. Сейчас Диксону больше всего хотелось забыться – уснуть, напиться… Но перед глазами, удерживая его от этого, был непреклонный взгляд Нэн.

– Захотелось бросить якорь, почувствовать себя дома, – произнес он, давая ей возможность оценить такое признание. Устроит ли оно Нэн? Или она будет копаться дальше в поисках более приемлемого объяснения?

– Значит, мир обошелся с тобой не слишком ласково, Диксон?

– Мир был ко мне исключительно благосклонен, – ответил он, повернувшись к ней лицом. – По любым стандартам, я очень богатый человек.

– И тем не менее беден духом. Почему?

– Жажда наживы, – признался он, не рассчитывая, что она оценит истинный смысл слова.

Нэн кивнула, как будто все-таки поняла. Диксон ощутил неловкость. Величавая и суровая, она, как и прежде, внушала ему робкое почтение.

– Где Джордж? – спросил он, уверенный, что Нэн это известно.

– Какое тебе дело? Пусть остается где хочет. Вероятно, где-нибудь играет в карты, таскается по девкам, позорит имя Маккиннонов. В Балфурине ему нечего делать. Будь у него возможность, он распродал бы его по кирпичику. А кроме того, он привел сюда англичанку.

Тон старой домоправительницы явно показывал, что брак с англичанкой сердит ее больше всех остальных грехов Джорджа.

– Которая сохранила Балфурин. Или ты злишься из-за школы?

– Для замка это весьма достойный удел. Почетный. Во всяком случае, лучше, чем лежать в развалинах. До приезда этой женщины так и было. Робби это бы не понравилось.

– Но ты не можешь простить ей, что она англичанка. Нэн, времена меняются. Все меняется. Даже ненависть.

Нэн кивнула. Надо же, она позволила ему возразить себе, значит, действительно к ней пришла старость.

– Джордж… Он ведь не хотел жениться. Как-то сказал мне, что не желает приковывать себя к богатой женщине из-за какого-то здания. Я сказала ему, что Балфурин – не просто здание. Это его наследство, его почетный долг, ответственность. Он только рассмеялся.

Диксон снова опустился на стул, взял в руки ладонь Нэн. Ее кожа казалась на ощупь тонкой, как бумага, и совсем холодной. Диксон взял шаль со спинки стула, накрыл ее плечи, а концами укутал кисти рук.

Губы Нэн изогнулись в едва заметной улыбке.

– Ты так похож на Робби, У вас одинаковый темперамент. И оба упрямы, как бараны.

Это тоже было ново. Никогда прежде не говорила она про деда иначе, как в самых восторженных тонах, и всегда очень почтительно. Как будто Диксон не знал, что в завещании деда указано, что она может жить в башне замка до самой смерти.