Осенние каникулы

Я купил воду, детское питание, сникерс. Съел и практически этого не заметил.

До поезда — семь часов. Время, равное здоровому сну взрослого человека. Здорового сна не получилось, хотя я заснул практически мгновенно. По-настоящему крепко я спал от силы час, остальное время делал вид, что сплю, или спал нервно, отрывисто видел сны, и не отпускал рук от портфеля.

Пару раз я выходил на улицу, курил и тупо смотрел перед собой. И всё время вспоминал, почему-то строчку Рыжего «В России расстаются навсегда», и поверил в это, и даже заплакал, но потом сразу же на себя разозлился, дал себе пощёчину, и дальше пошёл спать.

Состояние — болезненное.

Последние два часа я просто сидел и ничего не делал, слился с креслом и космосом.

Зашёл в поезд. Успел занять место в углу вагона. Вначале людей было очень много, но затем они стали выходить на станциях со смешными названиями. Проверили билет. Билет был в порядке, я — не совсем.

Ко мне почему-то никто не садился. К двенадцати ночи в вагоне остался я один. Спать больше не хотелось. Я достал гитару и начал тихо перебирать струны.

Сколько это длилось, не знаю, недолго, надо думать. Периодически через вагон проходили люди, но долго не задерживались.

Зашёл человек. Девушка. В отличие от всех, она не пытался как можно скорее пройти сквозь вагон, она будто была на прогулке, медленно шла по вагону. Потом посмотрела на меня. Вернее, я почувствовал, что она на меня смотрит, играть я не переставал и смотрел на гитару.

Она подошла ближе. Белые волосы и сама очень бледная, совершенно задумчивые и немного грустные глаза.

Я засмотрелся, девушка было очень красивой. Она присела напротив меня. Я отложил гитару.

Она немного посмотрела на меня, затем поменялась в лице, прищурилась (как ей идёт это прищур!), заметно начала волноваться, а после сказала:

— Привет, Серёжа.

Но в этот самый момент и я узнал её, ответил:

— Аня, привет. Да как это вообще возможно? Как это может произойти? — я почти сорвался на крик, и очень зря. Я не мог поверить, что видел перед собой Аню, и почему-то из-за этого очень злился.

— Серёжа, всё в порядке, не волнуйся, не злись, — её голос — и я не мог больше двигаться и что-то сказать. Было похоже на сонный паралич, но на добрый сонный паралич.

— Всё хорошо, Серёжа. Я не хотела тебя напугать, — Аня говорила так открыто, она улыбалась мне.

— Аня! Аня! Не могу поверить, но как, как мы оказались в одном поезде в этот день? У тебя же универ, вроде сейчас учёба должна быть. Как это может быть?

— Я много сейчас езжу по стране, Серёжа, сегодня были дожинки в одной деревне, я и ещё пару человек с группы помогали главному режиссёру праздник ставить. Мы приехали на вокзал, я тебя заметила, и дальше с ребятами не пошла. Я тебя сразу узнала, хотя столько лет не виделись! Очень захотелось с тобой поговорить, но ты то спал, то выходил курить, я подумала, что пока не надо тебя трогать, что ты, наверное, ждёшь поезд, и едешь, конечно, к бабушке. Но ты ведь так давно не был у неё! Я захотела поехать с тобой, потому что очень волновалась за тебя, да и сейчас тоже волнуюсь, ты посмотри на себя!

Я соображал и думал больной головой. Я не мог поверить и сначала был уверен, что Аня какая-то шизоидная вариация, что я сошёл с ума. Я начал опять бить себя, давать пощёчины, но Аня не пропадала, вначале с ужасом на меня смотрела, а потом крепко взяла меня за руку, прервав серию самоистязания.

— Хватит, ты и на вокзале себя бил! Ты себя зачем бьёшь, Серёжа?

— Я с ума потому что сошёл, и может быть, ты просто Марла Сингер, и я один тут с собой говорю.

Аня сама дала мне пощёчину, и я мало-помалу начал верить в то, что она на самом деле существует.

— Ну а что здесь такого? Разве люди не могут случайно встретиться, когда живут в одном городе? Да и тем более, ты почти целый день на вокзале был, знаешь, сколько людей мимо тебя прошли, и знакомые, наверное, тоже, — по мере разговора Аня горячилась, как я узнал потом, она на какое-то время сама разуверилась в том, что она на самом деле существует, и пыталась убедить в этом и себя тоже, — я домой успела заехать, вещи взять и ключ от квартиры, приехала, а ты до сих пор там. Поезд до Констов сегодня только один, а никуда в другое место ты бы не поехал, наверное. Ну, чего молчишь?

Когда она сказала «Консты», ровно один миллион мурашек пробежал по моему бренному телу. Так их называют только те, кто в них когда-то жил.

— Ну, вместе, стало быть, едем? — я задал ей этот вопрос, но проглотил слова и сказала не стало быть, а «сталабть». Аня рассмеялась.

— Стало быть, вместе! Ах, Серёжа, вспоминаю тебя, только ты такие слова мог говорить.

Кхм. Кхм. Это я так думал, в смысле, именно эти слова звучали внутри меня. В моём бедном сознании начинали формироваться всякие мысли, но это происходило куда медленнее, чем должно было.

— И ты из-за меня поехала за двести километров от дома, когда у тебя учёба? — я начал задавать адекватные вопросы, и даже слегка этому порадовался, значит, я до сих пор не потратил разум.