Ошибка

Звуки музыки больше не слышались. Вообще ничего не слышалось, кроме моего испуганного дыхания. Так, спокойно. Я просто что-то выключила… Нужно включить это обратно. А оно там, откуда я отпрыгнула. Вытянув руки, я сделала пару неуверенных шагов, потом еще пару и наконец наткнулась на стену. Странно. Коридор вроде был гораздо уже при свете. Я стала шарить рукой по стене, но безрезультатно. Если там и был какой-то выключатель, то он мне не попадался. Надо выбираться! А свет… Да пусть Бояринцевы сами его включают в своих катакомбах! И тут я с ужасом поняла, что в кромешной тьме не представляю, куда идти. Если  бы я не прыгала, как очумевший кузнечик, от стены к стене, еще можно было бы хоть как-то сориентироваться. Ладно, не лабиринт же, в самом деле. Куда-нибудь да приду. Я усилием воли подавила подступающую панику и, придерживаясь за стену, стала медленно делать шаг за шагом. Надеюсь, что в нужную сторону. Прошло несколько минут – а может, и больше, ощущение времени как-то совсем пропало, – прежде чем я увидела впереди тусклое голубоватое свечение. Но не успела я обрадоваться, как с той стороны раздался низкий тяжелый голос, слишком знакомый голос:

– Кто здесь?

Бояринцев.

Я испуганно притихла, чувствуя, как каждый волосок на моем теле поднимается дыбом. Мелькнула трусливая мысль: не откликаться. Он меня не найдет в темноте. Прижмусь к стенке, он и пройдет мимо.

Шаги приближались. Я слышала, как он споткнулся обо что-то, чертыхнулся, теперь уже совсем рядом.

– Здесь я… – Горло перехватило, и вместо внятной речи вырвался какой-то писк. Я кашлянула и уточнила: – Ульяна…

Важное уточнение. Не то опять с кем-нибудь меня спутает.

Бояринцев остановился и навел на меня фонарик из телефона.

– Что ты здесь делаешь? – В его голосе отчетливо слышался металл.

– Я… заблудилась, – выдавила я и зябко передернула плечами. Такой Бояринцев казался опасным. Нет, не казался – был опасным. Свет от фонарика бил в глаза, делая его абсолютно невидимым. Он угрюмо молчал, и это молчание действовало мне на нервы. – А вы? Вы же сказали, что будете работать…

– Я и работал. До тех пор, пока кто-то не обесточил дом.

Свет от телефона внезапно погас, и подвал опять погрузился в кромешную тьму.

– Ой! – вскрикнула я.

Бояринцев снова чертыхнулся.

– Не «ой», а энергосберегающий режим, – буркнул он себе под нос.  А потом протянул мне вновь заработавший телефон: – Держи! Свети на стену.

Я торопливо шагнула, неловко запнулась о свою же вторую ногу и начала падать, нелепо взмахнув руками. В то же мгновение по стене метнулся круг света, что-то гулко стукнуло, Бояринцев тихо выругался и, подхватив меня, прижал к себе. Я охнула и замерла, не в силах пошевелиться. Я остро, до озноба в позвоночнике, чувствовала его тело, его большое, теплое, крепкое тело… Его жесткие ноги, твердый живот, его широченную грудь, его сильные руки, обхватившие меня, его горячее дыхание, шевелящее волосы на затылке… От этого почему-то кружилась голова, и мысли кружились, вялые и тусклые. Думать не хотелось, хотелось просто стоять и чувствовать, ощущать, впитывать по капле каждое крохотное мгновение.

Его горячие ладони так уютно прижимались к моей спине – словно он и вправду держал меня в объятиях. По-настоящему, как желанную женщину, а не просто как неуклюжую девицу, которая так и норовит что-то сломать или испортить.

Сколько прошло, миг? Секунда? Минута? Вечность? Время словно остановилось, растеклось, утратив границы. Он был невыносимо, немыслимо близко, под моей щекой бухало его сердце. Казалось, стоит чуть-чуть повернуть голову – и я губами коснусь его шеи. От этой мысли что-то сместилось у меня в голове, я судорожно вдохнула, втянув вместе с разреженным воздухом тот едва уловимый, одуряющий запах – запах вчерашнего. И оно нахлынуло – жаркое, пряное, бесстыдное… Прокатилось огненной волной по коже, зашумело кровью в висках, ударило в живот сладким спазмом. Грудь напряглась и заныла, между ног стало жарко и мокро.

Да что же это такое, а? Очнись, идиотка! Еще немного, и он заметит, что со мной происходит, и тогда сложить два и два не составит большого труда. Но, словно в каком-то трансе, я все так же стояла, уткнувшись носом в его плечо, не в силах оторваться. Знала, что пора отстраниться, – и не могла.

Нет, я могу! И сделаю! Ведь ничего особенного не случилось – я падала, а он подхватил. И точка!

– Извините, тут темно, я ничего не вижу, – запрокинув голову, выдавила я туда, откуда доносилось теплое дыхание, и, выпрямляясь, случайно мазнула губами по слегка колючему подбородку.

И покачнулась, потому что ноги вдруг стали ватными.

Сильные руки исчезли, раздался щелчок, и я зажмурилась он внезапно брызнувшего в глаза от света. И почему я только думала, что он тусклый? Слишком яркий! А по моему лицу сейчас все можно прочесть. Я быстро отвернулась и почти бегом бросилась в сторону лестницы.

Глава 11

Бояринцев сидел за своим столом с документом в руках. В очередной раз пробегал текст глазами, понимал, что снова не уловил смысла, и возвращался к началу. Мысли были забиты совершенно другим.