Ошибка Нострадамуса

Стихи Роальда Мандельштама опровергают установившиеся представления о том, какой должна быть поэзия. На первый взгляд, они искусственны и безжизненны, с вполне традиционным набором романтических штампов. Местами даже примитивны с точки зрения поэтической техники и вкуса. Но это только на первый очень поверхностный взгляд. Попробуйте в них вчитаться, и вы почувствуете, какой магнетической силой они обладают. Их волшебная магия взрывает традиционную поэтику, которую они внешне соблюдают.

Нелепо, конечно, отрицать громадное влияние на творчество Роальда Мандельштама поэтов Серебряного века и античной культуры. Он ведь был книжным мальчиком, узником своей «мансарды». Но он в то же время обладал талантом особого рода, позволяющим превращать в свое все чужое.

Поэзия Мандельштама в значительной своей части урбанистическая. Его городской пейзаж визуален, колоритен и выразителен, что отчасти объясняется творческими связями поэта с художниками-авангардистами шестидесятых годов.

В целом мире не сыщешь белее ночей,Мостовых не найдешь горячей.А в ночи безотрадней домов не найти,Перевитых в ночные пути…В эти черные окна, лишь гаснет заря,Наливается свет фонаря.А в пустой тишине запоздалый трамвайДа собачий серебряный лай.

Тема трамвая, разумеется, навеяна Гумилевым.

Алый трамвай

Сон оборвался. Не кончен.Хохот и каменный лай.В звездную изморозь ночиВыброшен алый трамвай.Пара пустых коридоровМчится один за другим.В каждом — двойник командора —Холод гранитной ноги.— Кто тут?— Кондуктор могилы!Молния взгляда черна.Синее горло сдавила

Цепь золотого руна.Где я? (Кондуктор хохочет.)Что это? Ад или рай?— В звездную изморозь ночиВыброшен алый трамвай!Кто остановит вагоны?Нас закружило кольцо.Мертвый чугунной воронойВетер ударит в лицо.Лопнул, как медная бочка,Неба пылающий край.В звездную изморозь ночи

Бросился алый трамвай!

Сравнивая «Алый трамвай» с «Последним трамваем» Гумилева, Роальда Мандельштама часто упрекают в подражательстве. Это не так. Мандельштамовский текст абсолютно самостоятелен, а местами даже ярче и выразительней, чем у Гумилева. Он более сжат, не перегружен реминисценциями и поэтому сильнее действует на воображение.

Петербург в стихах Мандельштама предстает страшным, загадочными и чарующим, как медный облик его основателя. От него веет апокалипсисом:

Дремучий ветер схватилНаш край, где площади, как ступы,И молча трупы золотил —Луны тускнеющие трупы.И шелест крыл от птичьих стай,И на знакомые ограды,Кружась, летит вороний грай,Как черный призрак снегопада.А как ревут колокола, —Их рвет предсмертной, медной рвотой,

Как будто дохнут на колахУ острых звонниц бегемоты.

Какая величественная и жуткая картина! Какая инфернальная сила образов!

А вот мое любимое, о мертвом городе:

— Почему у вас улыбки мумий,И глаза, как мертвый водоем?— Пепельные кондоры раздумийПоселились в городе моем.— Почему бы не скрипеть воротам?— Некому их тронуть, выходя:Золотые метлы пулеметовПодмели народ на площадях.