Оскал тьмы

— Связался с воинской частью и сообщил об убийстве. Место накрыли брезентом, а труп перенесли в ледник — мне передали, что сначала передадут о происшествии в Москву, в секретное подразделение, а оттуда уже прилетят следователи. Я прикинул — долгая петрушка, потому приказал убрать труп в ледник. Специально гонять за трупом вертолет не станут — мне прямо сказали, да и туман проклятущий…

— А кому вы сказали, что вертолет сюда прибудет уже со следователями, не раньше, и труп заберут только после проведения расследования? — заинтересовался Загин. Можно было сразу определить круг лиц, которые могли, зная эту информацию, решиться лишить базу связи, чтобы развязать себе руки.

— Всем рассказал, — похоронил надежду Фарафа. — У нас была дружная команда единомышленников, и гибель одного стала ударом для всех.

— Медведя мог привлечь запах крови, он обнюхал труп, убедился, что это не представляет для него интереса, разъярился, царапнул древесину и ушел, — попытался объяснить возникновение медвежьего следа Ваня Купчик.

Загин не согласился:

— Был бы медведь — он бы полакомился. Трупами мишки не брезгуют.

— Да, это не медведь. Это человек, — настойчиво повторил Фарафа. — Убийца. Медвежья метка — это как сигнал зла.

— Черная кошка? — проиронизировала Александра. — Понятно — оставлять фирменный след в большом городе. Здесь-то зачем?

— Все то же самое. Запугать. Лишить воли.

— Думаете?

— Зря иронизируете… Теперь пойдемте к другому месту. — Фарафа повел следователей к обитому проолифленной дощечкой домику. — Это случилось там, в самом помещении. У нас в таких домиках офицеры живут. Грубо говоря, живут они же всегда на объектах. Один домик на троих, комнатки маленькие, но изолированные, тут у них кровати, шкафы, вещи.

Полковник достал из кармана ключ и отомкнул маленький навесной замочек.

— Здесь же место проклятое. Я про Зло, — продолжал он рассказывать. — Проходите. Базу строили в дурном месте, чтобы местные жители носа сюда не совали. Таежники — они тайги не боятся, все выведают. А «дурные места», как дети, страшась, стороной обходят. Ну и самое главное, космос отсюда как на ладони. В давние времена здесь погибли медведица с медвежатами — охотники (из больших советских шишек) были пьяны, мать поймали, а медвежат на ее глазах закололи и съели. Ну, там, шашлык, жаркое на угольях. Мать, сами понимаете, хоть и зверь, а как есть мать, взломала путы и ринулась на извергов, но была застрелена. С той поры любой медведь, забредающий в этот район, становится одержимым. Жаждет убивать.

— Таежные байки, — заключил Купчик.

— Нет, это молва, — отозвался Фарафа, открывая дверь в одну из комнат. — Комната Васина. Здесь его убили. Вот его кровать — он лежал на ней. Видите следы крови на смятой постели?

В прибранной комнате, с небольшим шкафом, тумбочкой и окровавленной кроватью, было тесно. Никаких следов борьбы. Видимо, убитый до нападения спал и не оказал сопротивления.

— Смотрите, — завороженно произнесла Александра.

На деревянной стене, чуть выше спинки кровати, красовались пять глубоких борозд медвежьей пятерни.

— Да, медвежий след. И так во всех случаях, — подтвердил полковник. — Я же говорю — это человек.

— Как же он оставляет медвежий след? — спросил Загин. Он еще никаких догадок, в отличие от Александры, не делал, но все запоминал, сопоставлял факты, анализировал, копил информацию.

— Медвежий след… Это история! — хмыкнул полковник. — Прошлым летом дело было. Повадился на базу медведь заглядывать, да злющий. Всё боялись — попортит оборудование. А тут спор случился. Мы сначала медведя отпугивали — ну, стрельнем вверх, он и убегает, а тут — у нас два охотника заядлых, Игин и Прозоровский, оба ребята крепкие, поспорили, кто медведя возьмет. Прозоровский вырезал рогатину, и, когда медведь вышел опять в поселок, мы всей компанией собрались, понятное дело, все с автоматами, смотрим, страхуем, Прозоровский взял рогатину, армейский нож и пошел на медведя. Медведь увидел человека, заревел, встал на дыбы, попер навстречу. Обычный медведь не пойдет на человека, если есть возможность уйти, а наши — все одержимые. Прозоровский уловил момент, упер рогатину медведю в грудь — чтобы тот не достал лапой (удар хищника смертелен) — и вогнал нож по рукоятку. Он отскочил, медведь рухнул. Прямо как в старину. У него в домике до сих пор шкура лежит, и морду оскаленную он себе оставил, а две лапы, специально обработав и залакировав, подарил мне и своему оппоненту в споре — Игину.

— Надо взять обе лапы и, приложив, выяснить, какой из них сделана метка, — сказал Купчик.

— У тебя все просто, Ваня, — осмеял его Загин. — Ты уверен, что такой лапой человек в состоянии сделать такие глубокие борозды?

— Ну сделал же!

— С лапами проблема. — У Фарафы снова лицо стало виноватым. — Обе лапы пропали. И у меня, и у Игина.

— По-другому и быть не могло, — согласился Загин, посмотрел на Александру, мол, как у них все здесь закручено замысловато.

Александра обернулась, взглядом велела выйти вперед Степушкину:

— Расскажите, как вы обнаружили тело?