Оскал тьмы

— Офицеров. Я оставил труп лежать, бегом заскочил к себе, достал из личных вещей медвежью лапу, какую украл у Фарафы, и черканул ей по стволу — знак злой силы! Такие лапы были у Игина и Фарафы. У Игина лапу украл Степушкин — я случайно видел, как он ее прятал. Степушкин мастер на дешевые шутки. Он ведь решил Фарафу ославить — лапу Игина подбросить полковнику, мол, тот для пары спер, ну а я, в свою очередь, над ним посмеялся — взял лапу у Фарафы, Степушкину уже не было смысла добрасывать ее. Не люблю его за эти маленькие подлости. Хотел Степушкину ее подбросить, чтобы именно у него обе нашли, выявили, так сказать, вора, да случая все не выпадало. Полоснул, значит, потом подумал, что зря так сильно, ножом бороздки подрезал, мол, специально углубляли, и ушел в свой домик ждать, когда найдут тело.

— Каким ножом вы убили Семина? — спросила Александра.

— Я не убивал. Он сам умер. Я только делал ему больно. Своим ножом. У меня штык-нож есть неучтенный. У Прозоровского такой был, я по его примеру в Красноярске купил у прапорщика, держал на всякий случай.

— Это тот нож, какой был вложен в ножны от штык-ножа Прозоровского? — сощурилась Александра. Теперь все вставало на свои места… А ловко Гущин придумал — купил у прапорщика со склада, так что справка о пропаже из воинской части ничего бы не дала следствию. Ловко и просто.

— Нет. Тот нож мне неизвестен.

Александра подавилась воздухом. Это что еще за номер?!

— Как неизвестен?!

— Так. Мой лежит в этой комнате. Под кроватью есть дощечка в полах, под ней мой нож.

Загин был удивлен не меньше Александры. Ножей становилось все больше!

— Один момент!

Петя встал на четвереньки и полез под кровать. Гущин ухмыльнулся.

— Вот он. — Петя вытащил штык-нож в оранжевых ножнах.

— Это мой, — подтвердил Гущин. — От него пострадал Семин.

— Не пострадал, а был убит! — возмутилась Александра.

— Семин сам умер, от сердечной недостаточности, — настаивал Гущин на своем.

— Хорошо, что вы сотрудничаете со следствием. — Александра продолжала вести протокол.

— Что мне еще остается?

— Действительно, ничего вам не остается. Полное раскаяние. Рассказывайте дальше. Вот Бабкин обнаружил труп, и вы пришли на место своего преступления.

— Да, пришел — труп уже уносят. У всех ошеломленные лица, но у Васина — просто белое. И у Степушкина. Ну, тот ладно — он следа испугался от медвежьей лапы, потому что у него такая в тайнике лежала. А Васин был потрясен по двум причинам. Первая: след лапы — это намек на то, что кто-то знает о его участии в похищении золота. И второе: Семин мог рассказать о нем мне. Они же с Семиным прекрасно ладили… Я даже про себя выругался — и так мог догадаться, что Семину приятнее было проклятого Васина взять в подельники, а не меня. Радист Сапин передал в в/ч информацию о происшествии. Фарафа велел брать паек, обедать и выдвигаться на объекты. Я улучил момент, когда Васин один в своем домике лежал в прострации (так он был ошеломлен!), ну и зашел к нему. Он увидел меня с ножом, все понял, побледнел. Я его сразу прижал к кровати, спрашиваю: «Золото где?» Он не понял: «Какое золото?!» И тут я дошел — не он! Семин был, видимо, все-таки в паре с Викторовым, а не со своим дружком Васиным! Семин с Викторовым договорились между собой, или Викторов сам нашел вертолет в четверг и обделал дело в одиночку. Я, на всякий случай, решил проверить Васина — помучил немного, а потом добил — не было времени, в домик могли в любой момент войти, а пощадить его я уже не мог… Здесь мой грех — убил преднамеренно. Семина не убивал, а этого убил… Черканул медвежьей лапой по стене, бороздки подправил, чтобы не так заметно было, что физически сильный человек след оставляет, и вышел. Сразу идти к Викторову времени уже не было, решил ночью его прихватить, а Пастухова позвал в шахматы играть — думал себе алиби сделать, мол, труп Васина найдут, а я в это время в шахматы играл. Потом, конечно, понял — туфта это… Решил, как золото возьму, сразу базу взрываю и ухожу!.. Степушкин труп Васина обнаружил — все пришло в движение, никто уже на объекты не поехал — а мне это на руку! А тут Сапин пошел в узел связи, чтобы в нашу в/ч доложить о новой смерти…

— Ну, ну, — торопилась печатать Александра. Все вставало на свои места. Ход событий был прост, без всяких загибов — прямолинейное течение. Первое убийство повлекло за собой цепь остальных — Гущин уже не мог остановиться. Все было понятно. Главное, чтобы Гущин говорил не прерываясь и раскрыл все… Она поощрительно кивнула Гущину. — Так.

— Сапин пошел в узел связи, а там его кто-то убил и разворотил все оборудование.

В душе Александры екнуло: «Сглазила!» Кончилось прямое течение событий! Ну, ё-моё! Но досады своей показывать не стала, спросила ровным голосом, не выражающим интереса:

— То есть Сапин и оборудование связи — это не вы?

— Не я. — Гущин говорил искренне… Или делал вид, что искренен, снова начав юлить, напускать тумана. Разве поймешь, что творилось в его изощренном преступном мозгу?!

— Дальше.