Осколки

– Дяденька, нельзя обижать детей, – выкрикнул малец, понемногу отступая от мага. – Я стражу позову.

Ульрик усмехнулся, поднес руки к губам и слегка подул, отчего тьма в его ладонях рассеялась, а сами ладони он протянул воришке.

– Зови. Доказать все равно ничего не сможешь.

Несколько мгновений мальчишка недоверчиво смотрел в глаза Ульрику, а потом развернулся и припустил, огибая снующих прохожих. Его стая тут же бросилась врассыпную, оставив пострадавшего товарища умирать на мостовой. Олли дышал тяжело, натужно. Темная сеть проклятия уже покрыла шею и медленно наползала на лицо. Скоро оно проникнет внутрь, и горло несчастного распухнет, перекрывая доступ воздуха, а внутренности расплавятся, мешая кровь с дерьмом. Ульрик смотрел на умирающего мальчишку, тяжело дыша, впитывая каждый вдох его агонии. Ему нравилось смотреть на смерть.

– Все развлекаться? – спросили откуда-то из-за спины.

Она появлялась всегда будто из ниоткуда. И исчезала так же резко, сколько бы Ульрик ни пытался проследить за нею, всегда терял след. Правду говорили: девы степей стремительны и неуловимы, как ветер.

Ульрик пожал плечами.

– В этом прогнившем городе так мало забав.

– Ты здесь не для то, чтобы забавляться, – резко напомнила Сан-Мио, обходя его справа. Мелко дрожащего мальчишки коснулся закругленный носок расшитой бисером туфли. Обладательница его брезгливо поморщилась и постучала каблуком по мостовой, будто боясь, что могла испачкаться ошметком проклятия. Однако и она, и Ульрик знали: его проклятия всегда персональны. То, что растворилось в воздухе, уже наверняка настигло малолетнего наглеца, отвлекающего Ульрика несколько минут назад. Впрочем, Ульрик не соврал, лишь один из них умрет сегодня, правда, он не уточнил, что спастись сможет не каждый.

– Ты опоздала, – сказал Ульрик, теряя интерес к жертве и переводя взгляд на собеседницу. Сан-Мио была хороша, как, впрочем, и всегда. Черные волосы ее были заплетены в две толстые упругие косы, узкие темные глаза блестели агатами, ладную фигурку прикрывали струящиеся южные одежды. Здесь, в Вааларе, уже заметно похолодало, но Сан-мио не мерзла, будто бы ее действительно грела огненная кровь. Лишь неестественно светлая для народа степей кожа выдавала в ней северную кровь матери-рабыни. Впрочем, скорее всего она никогда не знала матери – в ее краях рабыням не позволяли воспитывать собственных детей.

Сан-Мио смешно сморщила аккуратный вздернутый нос, становясь похожей на озорную девчонку. Этот невинный вид наверняка сгубил немало жизней. Ульрик никогда не обманывался насчет Сан-Мио: он знал, на что способны девочки из клана Ядовитого Жала – прекрасные, но смертоносные, как скорпионы. Он бы с удовольствием не имел никаких дел со степной красавицей, но у него не было выбора – чтобы вернуть утраченное несколько лет назад, он ввязался в очень опасную игру, выйти живым из которой непросто. Но можно довести ее до конца, и Ульрик намеревался именно так и поступить.

В шумном городе нелегко укрыться от чужих глаз, но Сан-Мио знала несколько укромных углов. С широкой улицы они свернули в узкую арку, ведущую во внутренний двор липнувших друг к другу домов. Пара слетевших с губ гордой степнячки слов, и узкая подворотня тут же опустела, хлипкие ставни окон захлопнулись, и лишь застиранное белье, колышущееся на веревках, протянутых густо, напоминало, что эта часть города была заселена. Веревки эти тянулись от стены к стене, образуя над головами подобие плотной паутины, а сами стены обросли мхом от сырости – солнце было редким гостем во дворах-колодцах, даря свой свет лишь верхним этажам построек. Неприятно пахло мочой и нечистотами. Ульрик поморщился и подавил желание зажать нос, степнячка же оставалась спокойной и невозмутимой, ее острый взгляд прожигал кожу.

– Ты принести то, о чем говорить? – резко спросила Сан-Мио. Она недолюбливала Ульрика, но он не волновался на этот счет – жители юга редко относились доброжелательно к северянам. Впрочем, те платили им взаимностью. Неприязнь Сан-Мио не трогала Ульрика – девочки из клана Ядовитого Жала никогда не причиняли вреда без приказа, а лазутчик с севера сейчас был выгоден Ра-аану Солнцеликому. Пока Ульрик нужен, он будет жить. А нужным он быть умел.

Усмехаясь, он сунул руку за пазуху, вытаскивая сверток, обернутый грубой парусиной, и протянул его Сан-Мио. Она осторожно развернула ткань, нахмурилась, проводя пальцем по пряди блестящих на солнце светлых волос, схваченных кожаным ремешком.

– Как я уметь верить, что это принадлежать ваал-ра?

– Мне незачем разочаровывать императора. Передай, если он даст мне желаемое, я приведу ему ту, что носит это на голове. Более того, заставлю подчиняться.

– Ты слишком верить в себя, Уль-риих, – коверкая его имя на степной манер, усмехнулась Сан-Мио. – Испить из источника не означать присвоить его.

– Я пью из него так долго, что уже вправе считать своим.

– Ты раххнур, раз думать, что женщина отдать тебе тело, отдать дух, – покачала головой степнячка и тут же перевела незнакомое магу слово: – Дурень.