Осколки

Путники пересекли достаточно просторный внутренний двор, в котором уже вовсю кипела жизнь, и обширную площадку для магически тренировок, испещренную ухабами и рытвинами. Их с Аланом препроводили в центральную башню. По длинной лестнице, огибающей широкий зал, они поднялись наверх, где в солярии их ждал хозяин замка.

Сверр Морелл был высок, смугл и широкоплеч. Волосы его, длинные и гладкие, были подхвачены кожаным ремешком. В одежде главенствовали цвета рода Морелл – синий и серебряный, на кожаных ремнях, крестом охвативших грудь, красовалось тиснение родового герба – барс в прыжке на фоне звездного неба. За спиной лорда с гордо вскинутой головой застыла его жена – леди Матильда Морелл, урожденная Бригг, с присущим всем Бриггам превосходством во взгляде. Некромант посмотрел в сторону стоящего рядом с Роландом Алана и усмехнулся.

– Лорд Норберт, лорд Бишоп, – поприветствовал Роланда наместник Кэтленда. – Рад принимать у себя прославленных боевых магов его величества.

– Счастлив наконец познакомиться, милорд, – сдержанно поприветствовал Роланд хозяина.

На самом деле, знакомство со Сверром Мореллом совершенно не входило в планы Роланда и не принесло никакого удовольствия. По неподтвержденным слухам Сверр служил в разведке Капитула и докладывал лично Атмунду, потому говорить ним стоило очень осторожно. Сей факт омрачался тем, что говорить придется об опасных вещах. О вещах, которые не одобрял Капитул.

– Позвольте представить, моя жена – леди Кэтленда, Матильда Морелл.

– Миледи, – Роланд поклонился и краем глаза заметил, с каким восхищением взирал на молодую хозяйку замка Алан.

Следовало признать, Матильда и вправду была красива. Как и ее отец, она могла похвастать правильными чертами лица, глубокими серо-зелеными глазами, тонким станом и роскошной копной волос, струящихся по плечам, будто шелк. В отличие от остальных леди Вайддела, леди Морелл предпочитала носить волосы распущенными. Темно-синее платье с вышивкой на лифе удачно подчеркивало высокую грудь и тонкую талию. Роланд мог поклясться, что в тот самый момент, когда Морелл представлял свою супругу, Алан завидовал лорду Кэтленда.

Впрочем, Сверр явно был не против продемонстрировать красоту и силу своей жены – он буквально наслаждался ошеломленным видом Бишопа.

Матильда Морелл определенно привыкла к вниманию мужчин, более того, казалось, что внимание это ее утомляет. На приветствие она ответила едва заметным кивком, а Алана смерила таким холодным взглядом, от которого и во Вдовьей Пустоши можно замерзнуть.

Алан, похоже, никакого холода не ощутил.

– Позвольте выразить восхищение вашей красотой, миледи, – восторженно выдал он и, взглянув на Морелла, беззастенчиво добавил: – Прошу простить меня за дерзость.

– Полно, Бишоп, – рассмеялся Сверр. – Леди Морелл знает, что прекрасна, и замечательно научилась этим пользоваться.

– Благодарю, лорд Бишоп. – Матильда все же выдавила из себя подобие улыбки. Голос у нее был грудным, низким и сладким, как мед. – Вы наверняка устали с дороги. Я распорядилась, чтобы для вас приготовили покои и ванну, где вы сможете смыть с себя дорожную пыль. Затем вас ждет сытный завтрак. Муж накануне загнал жирного кабана.

– Вы очень любезны, миледи. – Роланд повернулся к Сверру: – Милорд, после завтрака я хотел бы обсудить с вами одно очень важное дело. Боюсь, я стеснен во времени, и мне хотелось бы отправиться в Очаг завтра с рассветом.

– Как вам будет угодно, – сдержанно ответил лорд Кэтленда. Сдержанность, впрочем, не касалась его пытливого взгляда, которым он, казалось, умел пробить насквозь, как арбалетный болт пробивает плоть.

Ванна и завтрак действительно взбодрили, и, когда Роланд спустился во внутренний двор главной крепости, где его уже ждал наместник Кэтленда, он чувствовал себя намного увереннее.

Сверр стоял в центре дворика, у широкого колодца, окруженного плетенной изгородью. Его рука в серой перчатке теребила ветку диковинного деревца, листва которого вопреки ожиданиям не осыпалась до Вормхоула, а оставалась такой же зеленой и свежей, как в разгар весны. На широких листьях-ладонях, будто в прошении подставленных небу, блестели свежие снежинки.

– Мой особый отвар с добавлением вытяжки из папоротника, – лениво пояснил Морелл и, лукаво усмехнувшись, добавил: – И магии, конечно.

– Я считал, что кровь некроманта способна влиять лишь на животный мир, – опешил Роланд, касаясь жирного листа дерева и смахивая на выложенную булыжниками дорожку липкий снег.

– Все так считали. Но открытия подвластны лишь тем, кто сомневается, запомните это, лорд Норберт.

К колодцу приблизился высокий и широкоплечий детина, судя по гербу, кто-то из приближенных Крайна. Человек. Кивнув хозяину, насадил ведро на крюк, зачерпнул воды, а затем, орудуя мощным воротом, без труда поднял на поверхность. Роланд наблюдал за ним и размышлял о том, что ни один источник воды не добрался бы на такую высоту, следовательно, воду привели сюда с помощью магии. Для того, чтобы в дни осады укрывшиеся за стенами Клыка не погибли от жажды.