ОСКОЛКИ ЧЕСТИ

Никто не пришел. Следующие несколько часов разнообразила свой эксперимент, пробуя то кричать, то убеждать, то колотить в дверь и стены здоровой рукой, а то просто сидела на койке, плача от боли. Сила тяжести и свет выключались еще несколько раз. Наконец она испытала знакомое ощущение, словно бы ее внутренности макнули в банку с клеем - признак перехода через пространственно-временной туннель; после этого никакой болтанки больше не наблюдалось.

Дверь камеры распахнулась настолько неожиданно, что потрясенная Корделия отпрянула, стукнувшись об стену головой. Но это оказался лейтенант, возглавлявший охрану гауптвахты, с одним из медиков. У лейтенанта на лбу багровела шишка размером с куриное яйцо; медик выглядел вконец измученным.

- Второй по тяжести случай, - сказал лейтенант фельдшеру. - После этого можете просто обойти все камеры по порядку.

Бледная и слишком усталая, чтобы разговаривать, Корделия молча развернула руку для осмотра и перевязки. Медику, при всем его профессионализме, недоставало деликатности главного хирурга. Она едва не потеряла сознание, прежде чем ей наложили пластик.

Новых признаков атаки не было. Через отверстие в стене ей была доставлена свежая тюремная пижама. Спустя два пайка Корделия ощутила очередной нуль-переход. Мысли ее непрерывно крутились в колесе страхов; засыпая, она видела сны, и все они были кошмарами.

Наконец объявился лейтенант Иллиан, которому вместе с одним из охранников выпало сопровождать ее. Обрадовавшись при виде знакомого лица, она едва не расцеловала его. Вместо этого она застенчиво откашлялась и спросила (как она надеялась, достаточно небрежным тоном):

- Коммодор Форкосиган не пострадал во время атаки?

Его брови поехали вверх, и он бросил на нее любопытно-озадаченный взгляд.

- Нет, конечно.

Конечно. Конечно. Это «конечно» подразумевало, что он не получил ни царапины. На глаза навернулись слезы облегчения, которые она попыталась скрыть под маской холодного профессионального интереса.

- Куда вы меня забираете? - полюбопытствовала она, когда они вышли с гауптвахты и зашагали по коридору.

- На катер. Вас переправляют в лагерь для военнопленных на планете - поживете там, пока будут идти переговоры об обмене пленными. А потом вас отправят домой.

- Домой! А как же война?

- Закончилась.

- Закончилась! - Она попыталась освоиться с этой мыслью. - Закончилась. Вот это скорость. Почему же эскобарцы не развивают свой успех?

- Не могут. Мы запечатали нуль-переход.

- Запечатали? Не блокировали?

Он кивнул.

- Как, черт побери, можно запечатать туннель?

- В некотором смысле это очень старая идея. Брандеры.

- Как это?

- Посылаете корабль в туннель и аннигилируете его в средней точке между выходами. Возникает резонанс, и в течение нескольких недель просочиться через туннель будет невозможно. До тех пор, пока колебания не утихнут.

Корделия присвистнула. - Ловко… и почему мы до этого не додумались? А как вы спасаете пилота?

- Может, поэтому и не додумались. Мы его не спасаем.

- Боже… ну и смерть. - В ее воображении мгновенно возникла яркая и отчетливая картина.

- Они были добровольцами.

Корделия ошеломленно покачала головой:

- Только барраярцы… - Она решила подыскать менее пугающую тему для разговора. - А много у вас военнопленных?

- Не очень. Может, сотня наберется. А на Эскобаре осталось одиннадцать тысяч наших десантников. Мы попытаемся обменять вас в соотношении больше, чем десять к одному, так что вы представляете для нас немалую ценность.

Иллюминаторов в катере для пленных не было. Вместе с Корделией летели еще двое - помощник инженера с ее корабля и та темноволосая эскобарская девушка, что была в ее камере. Техник жаждал обменяться впечатлениями, хотя у него самого было их не так уж много - все это время он проторчал в камере вместе с тремя остальными членами их экипажа, которых уже переправили на планету днем ранее.

Эскобарианке - красивой молоденькой девушке в звании мичмана, попавшей в плен два месяца назад, когда ее корабль вышел из строя во время боя за нуль-переход к Колонии Бета, - вообще было почти не о чем рассказывать.

- Должно быть, я потеряла счет времени, - тревожно поделилась она. - Это не трудно, когда много дней сидишь в одиночной камере и никого не видишь. Хотя вчера я проснулась в их лазарете и не смогла вспомнить, как я там оказалась.

«А если этот хирург действительно так хорош, как кажется, то никогда и не вспомнишь», - подумала Корделия, а вслух спросила:

- Вы помните адмирала Форратьера?

- Кого?

- Да так, не берите в голову.

Наконец катер приземлился. Люк распахнулся, и в проем хлынул сноп солнечного света. Вместе с ним в отсек ворвался свежий воздух, напоенный сладостным ароматом зелени и лета - только сейчас они осознали, какой затхлой вонью им приходилось дышать все эти дни.

- Ух ты, где это мы? - воскликнул изумленный техник, подгоняемый охранниками к трапу. - Красота-то какая!

Корделия, шедшая следом за ним, невесело рассмеялась, сразу же узнав это место.