Осколки мыслей, записанные в последнюю треть года Жёлтой Земляной Свиньи

Обижаться на них за это смешно. Они были против из своих соображений, честно про это сказали, и вдруг выяснилось, что это никого не интересует. Ни в верхах. Ни в обществе. Ну так и нормально. Свойство такое у пишущих и говорящих высказываться про всё, что они видят. И про то, в чём соображают. И про всё остальное. И не на сцене уже, но пребывает всё ещё в образе. А зрители уже разошлись по домам и заняты своими делами. То есть как, твои слова для них ничего не значат?! Таки да. Ничего. Как и речи политиков, под которые никто свою жизнь менять не будет, хотя с экранов только их и слышно. Но у тех работа такая.

С годами кто-то привыкает, что реальная жизнь и теории по её поводу не совпадают. Кто-то нет, особенно из стариков. Тоже понятно. Их жаль. Но Крым – Россия. Наверное, не на вечные времена: вечного ничего нет. И ни одна страна не вечна. Но сейчас – Россия. И это, с учётом того, сколько за него воевали, радует. И, кстати, как там с прочей Новороссией, включая Одессу? И много чем ещё? Тоже не обрадует. Ни бандеровцев, ни Запад, ни наших интеллектуалов. Но их вообще ничего не радует, кроме превращения империалистической войны в гражданскую и Беловежской Пущи. Так и Б-г с ними, со всеми.

* * *

Тот, кто находится на вершине власти, особенно если правит долго, всегда одинок. Все, кто к нему подходят, чего-то от него хотят. Для себя или других, неважно. Или денег. Или помощи. Принятия одного закона, отмены другого… Чего он сам хочет, и нужно ли ему в чём-то помочь, никто, как правило, не интересуется. Дико утомляет. Жизнь его и его близких просвечена и находится постоянно под лупой. Комментируют её, как правило, те, кто его терпеть не могут. Особенно если он мог их придавить и не сделал этого. Или придавил, но несильно. Тем более, если сначала взял за холку, а потом отпустил. Там мстить будут до конца.

Бескорыстных друзей у правителей мало и с годами всё меньше. Придворный круг, как его ни расширяй, сплошные интриги. Все всех подсиживают и гнобят. Так что складывается ощущение, что это сплошной серпентарий. При этом, если убедили советники и дал им возможность провести в жизнь решение – неважно какое, виноват будешь ты. И не отмоешься. А действовать так, чтобы все были довольны, невозможно. Тех, кто рядом, и кто тебе предан, стараешься поддержать. На кого ещё опираться? А они часто воры и неумёхи. Что не провалят, то растащат или прогадят. С лучшими намерениями, но почти всегда. Так что, в конце концов, просто держишься на гребне волны, которая несёт, куда бы она ни несла. Выруливаешь, куда можешь, с учётом того, чего не можешь, даже если очень хочешь.

А во внешней политике друзей не больше, чем во внутренней. Или стараются в своих целях использовать, или притопить. Иногда просто на всякий случай. Так что цена ошибок… И тут великое дело хотя бы не говорить слов и не отдавать приказов, из-за которых в стране прольётся большая кровь. Мало кому удаётся. Путину, пока, вполне. И по-большому этого достаточно. Что, впрочем, мало кто ценит.

* * *

Есть у хасидов, любавических, самых многочисленных и открытых миру, при этом самых «русских», поскольку местечко Любавичи находится на Смоленщине, которые в армии в Израиле и других странах служат и, работая, на шее у государства не сидят, притом что именно их отечественные антисемиты полагают средоточием всемирного зла и центром мирового еврейского заговора, старинная песня, которую сложили солдаты-кантонисты времён Николая Первого. Дети младшего школьного возраста, которых из семей забирали в армию, полковыми музыкантами, как было принято в те времена, минимум на двадцать пять лет. Мало кто из них выживал, но фольклор у них сложился потрясающий. Веру свою они старались сохранить, а песня этому помогала. И была она про то, что один есть Б-г и на небе, и на земле, две таблички с заповедями, три праотца, четыре праматери… ну, и так далее. И каждый куплет оканчивался тем, что и этого было бы певцу достаточно.

На русском, кстати, была песня. Забирать еврейских детей в казарму на полжизни – это у царя была такая форма ассимиляции. Очень, наряду с прочими ограничениями черты оседлости, способствовала укреплению любви у этой группы подданных и их родных и близких чувств к монархии. Впрочем, времена были такие. Кому крепостное право, кому, в Средней Азии, вообще рабство. Сильно отличалось от нынешних сусально-тошнотворных исторических фильмов и псевдоисторических реконструкций, где Наполеонов до чёрта, а в злого барина и забитых холопов никто не играет.