Осколки тени и света (СИ)

Дом, где я прятала сокровища и пряталась сама, застыл, оглушенный. Столько тьмы… Пульсирующая пуповина поводка и моя беспечность позволили Драгону войти. Я сама открыла. Я ждала мое сердце, а пришел кошмар. Сквозь красивое лицо проступали кости черепа с трещинами, похожими на черные звезды, будто его шипами протыкали, в глазницах тусклыми каплями цвета сухой лаванды мерцало безумие

Мир раскололся и грань легла под ноги, а он будто и не заметил. Ни перехода, ни моих жалких попыток вырваться. Сжимал меня так, будто я была единственным, что держало его на краю. Я и ЭТО. Его руки были проплавлены почти до кости, от запястий с тлеющими метками под ребра тянулась цепь поводка из тьмы и крови, узлом обвивала сердце и ползла дальше к горлу, такой же петлей, как у меня. С той лишь разницей, что я не могла дышать, а Драгон — только сейчас и мог. Улыбался счастливой улыбкой мальчика Джейме, которого я однажды увидела в нем и пожалела, дышал взахлеб и говорил, говорил, говорил…

— Эленар… Моя рыжая Эленар… Мой огонь… Свет мой и тепло. Я все исправлю, позволь мне все исправить, любовь моя…

…а я не могла. Ни вдохнуть, ни сопротивляться, ни ответить. Здесь у меня нет голоса. И нет никого из тех, кто так долго и отважно сторожил мои сны. Ромис Эверн вчера уехал с отрядом в долину за озером, Ине…

Ине… Ине мой…

…еще не пришел. А любой, кто пройдет рядом, увидит только пустой темный двор, калитку, которую забыли закрыть, оставленную на ступеньках шаль и теплый свет из окна кухни.

— Идем со мной, — сказал кошмар и опрокинул меня во мрак.

Глава 10

Что я помню? Холод — так долго, что стало тепло. Белое — пришло утро. Серебряное — иней лежал. Он высеребрил ресницы Драгона, сединой сверкал в волосах, искрился крошечными звездами на темных зрачках распахнутых глаз и губах, на которых застыла счастливая, умиротворенная улыбка, а еще на краю ало-черной дыры посреди груди. Обугленные штыри ребер, спекшийся комок сердца и кружево серебра. Серебро было и на моих руках — я держала его пальцы пока комок сердца, поддерживаемый магией рода, бился в пробитой груди. Недолго. Девять судорожных толчков. Я считала. Зачем-то по эльфийски. На десять уже не билось.

Еще помню колокол. Высоко надо мной и внутри меня. Он ударил тишиной, а мой страх вспыхнул. Грань съежилась, нас выбросило обратно, Драгон навалился на меня, будто был пьян, пошатнулся и упал. Пузырь щита раскрошился и осыпался невесомой черной пылью, очнувшийся дом оглушенно ворочался, силился помочь, но было поздно. Уже не билось.

Еще помню птицу. Птицу с черными крыльями. Она запуталась лапами в оборванной веревке, где когда-то сушили белье, кричала, разевая клюв, и била крыльями, не в силах сорваться с поводка. Только запуталась еще больше. А звуков не было. Или я разучилась слышать так же, как дышать? Я вообще часто забываю, как это — дышать. Теперь еще и не слышу. Могу только звать. Тишиной.

Ине… Ине мой…

Холодно… Мне холодно… Где ты?

Он никогда не говорил, когда придет, но в этот раз сказал. Зачем? Чтобы я ждала? Но я уснула на крыльце и все испортила. Драгон Джейм Холин, мальчик, которого я когда-то случайно увидела, успел сказать “прости” перед тем, как перестало биться его сожженное мною сердце. Но ни его просьба, ни мое прощение ровным счетом ничего не меняло. Никто не может родить сына мертвому, а значит…

Помню руки. Свои. Какие-то слишком белые, с посиневшими ногтями, красное смотрелось на них очень ярко и неуместно. Были еще чьи-то. Чужие. Меня подняли. Платье примерзло и хрустело, иней сыпался. Этот звук я почему-то слышала. Я не чувствовала себя снаружи, то ли стояла сама, то ли меня держали. Потом я перестала видеть лежащего на земле Драгона и стала видеть дорожку. Потом крыльцо. Потом дощатый пол. Решетку. Скамью. Снова руки. Красное стало бурым и крошилось. Внутри тоже крошилось и хрустело, как иней…

Ине…

Потом пришла Мелитар. Ее я слышала. Но не то, как она говорила, а то, как у нее болело внутри. Она принесла мою шаль, которую я забыла на крыльце. Я хотела сказать “спасибо”, не знаю, вышло ли, ведь я не слышала, а у нее слезы потекли. Она дала мне выпить что-то, и у меня тоже потекли слезы. Я не чувствовала, просто вода стала скатываться на руки, и бурые пятна размазались, а я стала различать звуки и голоса.

— Отправьте гонца вниз. Нужен некромант, желательно вне категории и инквизитор. Нескольких гонцов, чтоб могли на крылья взять. Так будет быстрее. А нужно уже сейчас.

— Вы же темный, Эверн, разве ваших действий недостаточно?

— Это вы темный, Каса, в том смысле, что неуч. То, что я там изобразил — на один чих и, в лучшем случае, до вечера. Если ЭТО встанет, вчерашняя мясорубка под Геле-Ир повторится здесь. Я НЕ некромант, и я НЕ могу работать с мертвым.

— Спрячьте клыки, Эверн, выглядит отвратительно. Хотя, знаете, я готов вам даже крови в стакан нацедить, чтоб вы сами тут управились. И потом, Тен-Морн должен был…

Тихий пронизывающий скрежет когтей по столешнице перекрыл гомон в помещении, и все разом замолчали.