Осколки тысячи ветров. Вихрь Империи

Я вздрогнул, поднял глаза и заполошно вжался в стену. Передо мной, не спуская взгляда со скорчившегося на полу, загнанного в угол жалкого меня, стоял Гончий. В скудном свете, пробивавшемся сюда снаружи, мне показалось, что голова его немного деформирована красиво налившейся надо лбом шишкой, и я понял, кто он. Седьмой. Тот, которого я пожалел. А вот он меня, скорее всего жалеть не станет. У него приказ, коему он должен полностью подчиняться. Моя рука машинально зашарила по полу в поисках верной дубинки, но наткнулась только на пустоту. Попутно я вдруг заметил, что кроме нас двоих в вагоне больше никого нет. Люди ушли, и даже снаружи не было слышно их голосов. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а потом этот изменённый неожиданно спокойно направился к проёму дверей, и я услышал короткое:

— Нет.

Я оторопело смотрел перед собой, пытаясь понять, что это значило. Гончие не могут нарушить приказ учёных-магов. Им не позволяет сила унэокарри, которую полностью контролируют их хозяева, словно сплетавшие поводок из нитей магии ветра, рассеянный в воздухе. Но ведь в этом мире сила Всеведущего отличается от изначальной — той, с которой «отражения» появлялись на свет. Значит…

Додумать я не успел. Меченный изменённый возник передо мной снова. На этот раз он присел передо мной на корточки и протянул мне руку. Я перевёл настороженный взгляд на его ладонь и удивлённо и непонимающе приподнял брови. Мой враг предлагал мне оружие. Точнее, старенький затёртый грязными пальцами канцелярский нож с выдвинутой бритвенно-острой пластиной лезвия. Я замешкался, но его слова подтолкнули меня:

— Времени мало.

Моя рука приняла поданный предмет, а мозг всё никак не мог сообразить, чего от него хотят. И тут Гончий простым обыденным движением поддёрнул вверх рукава плаща и подал мне кисти своих бледных словно высушенных рук, подтвердив мои самые чёрные опасения словами:

— Старейшина должен жить.

Я едва не послал его прямым текстом в сторону половых органов глайнов и собирался уже выкинуть ножик, когда изменённый заговорил снова:

— Гончие будут преследовать, находить по запаху крови и силы. Здесь спрятаться не удастся.

И я замер, осознав смысл прозвучавших слов. Моя кровь. Сейчас они не подозревают о предательстве одного из них. Они ищут меня там, где осталась хоть капелька моей крови, в других местах, но только не здесь. И у меня есть немного времени, чтобы вернуться в родной мир. Всеведущий поможет мне. Ведь я столько лет мечтал об этом, каждый день воссоздавал в памяти тот рисунок и схему, которые позволили мне пройти сквозь оболочки вселенных. Мне не хватало только магии. И вот сейчас у меня фактически она есть. Ведь кроме амулета Силы Младшего Крыла, который был наполнен силой и который я отдал в уплату за переход, кровь любого унэокарри является сосудом моей истиной магии.

Но как же моя нынешняя семья?! Я даже не знаю, являюсь ли их единственной целью!

Тогда я сглотнул и задал очень странный вопрос:

— Скажи, мы одни в это мире?

И он правильно понял, кивнув в ответ:

— Ты больше не найдёшь здесь ни одного «отражения», Старейшина.

Внутри у меня просто всё взорвалось, перехватило дыхание. Я ликовал, готов был кричать как сумасшедший от охватившего меня облегчения. Всё верно. Пока Старейшина не инициирует дитя Ветра, сила в нём не проснётся. Гончие его не почувствуют. И здесь, под этим солнцем они будут обычными детьми, расти под крылом своих матерей. Но главное — они будут людьми, пока жив я, пусть и под другим небом. Значит мне нужно увести отсюда тех, кто может их найти. Ведь Гончие уйдут либо вместе со мной, либо если внезапно им некого станет здесь искать.

Я медленно поднёс к глазам несерьёзную, но убийственно острую вещицу этого мира. Моей душе было больно и светло одновременно.

Прощай, моя любимая, моя коэххи. Я больше никогда не согреюсь в тепле твоей улыбки, не увижу, как вырастит наш сын. Но зато вы будете жить!

Закрыв глаза, я потянулся к вездесущей магии Всеведущего, и Он откликнулся на мой зов. Порыв ветра ворвался в полутьму вагона, вопреки всем законам маленьким торнадо промчался среди ящиков, коробок, и на полу между мной и «изменённым» оседающая пыль начертала знакомые мне письмена, замысловатый рисунок, похожий на сложную геометрическую фигуру. Беззвучно произнеся положенное заклинание, я протянул руку, и тонкие разрезы, мгновенно наполняясь кровью, открыли вены сидящего напротив меня унэокарри. Алые ручейки жизни быстрыми потоками побежали вниз, заливая собой печать портального перемещения, отдавая заключённую в них силу. Я посмотрел в лицо своего сородича, но не увидел в нём ни капли боли, сожаления или страха. Наоборот, он неожиданно спокойно подался вперёд и приподнял голову, подставляя под нож своё горло.