Осколки зеркала

«Вот и обнесенная стеной тюрьма. Смотрителя разбудили: „Вот спать не дадут. Целую ночь все возят и возят…“ Камера имела аршина[51] три в длину и аршина два в ширину. Окно было высоко под потолком, узенькое. Вся мебель состояла из черного столика и узкой кушетки. Впоследствии я узнал, что начальство звало эту камеру секретной, а арестанты — карцером…»

В ту ночь, когда арестовали Коцюбу, привезли еще восемь человек. В это время Александр Карлович Тарковский гостил у своей сестры, Веры Карловны Ильиной, в деревне Козловка Воронежской губернии. Вероятно, в конце августа был арестован и он. Некоторое время его содержали в воронежской тюрьме, а затем переправили в елисаветградскую, которая хоть и была «ненастоящей» тюрьмой, но официально называлась Елисаветградским тюремным замком.

В своей книге Коцюба рассказывает об Александре Карловиче, изменив только одну букву в его фамилии.

«Самый старший из нас… Марковский, или Карлыч, как мы его величали по отчеству, категорически отрезал на первом допросе, что „имеет честь принадлежать к партии „Народная воля““ и больше никаких ответов не даст. Он действительно не давал их, если не считать заявлений в крайне открытой и грубой форме, что он думает о Халамиднике. Из тюрьмы Карлычу удалось как-то переслать контрабандой письмо невесте[52] на волю, в котором была, между прочим, поговорка „Бог не выдаст, свинья не съест“. Халамидник письмо перехватил; допрашивая потом невесту Карлыча, он подчеркнул ногтем поговорку и злорадно крикнул: „А вот и съем! А вот и съем!“ Нужно сказать, что Халамидник был уже озлоблен на Карлыча и уверял всех, что упечет его на двадцать лет в каторгу… Халамидник мечтал устроить процесс о елисаветградских революционных кружках, но ему это не удалось».

Анекдотические перипетии карьеры штабс-капитана Дремлюги очень напоминают традиционные истории про царских жандармов, хотя нет повода сомневаться в правдивости рассказа бывшего студента-народовольца, прозванного его харьковскими товарищами «карасем-идеалистом».

«Дремлюга через год арестовал единственного сына богатой землевладелицы. Через свою любовницу, жену городского головы[53]

, Дремлюга дал знать матери, что за двадцать тысяч рублей он или выпустит ее сына, или смягчит наказание. Мать стала торговаться и дала четыре тысячи, которые были вручены Дремлюге. Через несколько месяцев городской голова застал у своей жены Дремлюгу en flagrant delit[54]. Дремлюга позорно бежал через окно, оставив свой мундир, сапоги и прочее. Жена Дремлюги пришла в ярость… Она донесла на него, чтобы отомстить. Дремлюгу не отдали под суд, но перевели в другое место, в сыскное отделение в Петербург, а теперь он с повышением назначен начальником жандармского управления в Николаеве».

(Типично российская история!)