Осколки

ноябрь, ноябрьноябрь прошитый белыми стежками декабрятревожны небесарассыпчатые сны ещё дымятся в голове прохладным утромдеревья под землёй сплетают корни в буквывернее здесь — арабской вязью в суры из Коранано вот снимает выстрел душу с ручникаи вывернув дырявые карманыона взмывает над горамии наблюдает бой издалекачто мне любовь твоя в такие днипыль на броне, на рукаве штормовкимяса кусок на острие ножачьё-то лицо в прицеле снайперской винтовкичто почерк мой тебе — я не пишулишь может быть зелёной тенью промелькну

на заднем фоне журналистской зарисовкииль стану цифрой в ежедневной сводкеты новости внимательней смотрислышал у вас подорожал бензинупала жизнь в цене подешевела дурь и водкая не вернусь забудь меня не ждичто мне у вас во лжи?я остаюсьгоры ноябрьноябрь надкушенный молочными зубами декабрягоры ноябрь войназемля живая и живые небеса

* * *

ты откроешь мне дверьи накроешь на столты застелешь постельи начнёшь разговор

ты раскроешь мне душуначнёт таять твой лёди глаза вдруг прольютчто рука не прольётя скажу про походпро войну, про чужбинукак я рвался домойкак стреляли мне в спинукак держали в пленукак я был рядовойкак друзья мою смертьнакормили собойбудешь слушать ты молчаи не скажешь ни словавсё прочту по глазаммне не надо другого…

вот такие вот мыслидумал я до тех порпока кто-то не свистнули не щёлкнул затвор!с небра падают чайкикак декабрьский снежокты на кухне в Москвепопиваешь чаёкя застыну на мигвот приснится же сон!я опять на войнея сошёл на перрон.

* * *

порою, невзначай, мерещится мне будто быпейзажи Брейгеля висят на стенахразрушенных снарядами домови слышно еле-еле эхо голосов

тех сербов, что лет семь назад здесь полегли…и амбразура сотворённая из книгто прозой, то стихомна ветерке тихонько шелестит…прости меня, родная Сербия, простипрости, что в той единственной атакеменя контуженного вынесли своии в рукопашной не схватился я с хорватомпрости меня, пойми и осудия в неоплатном пред тобой долгуи даже в тесном дружеском кругуменя вдруг начинает так трястичто закипает кровь и разум мой мутнеети захлебнувшись памятью, шалею…но продолжаю всё бесцельно житьв Москве, в убогой злой глуши…

* * *