Осман. Хей, Осман!

В городе, прямо на улицах, Орхан видел много мёртвых тел. Но эти люди погибли не от мечей и стрел, они умерли от голода, который давно уже терзал осаждённых…

Родилось мощное войске османов, позднее ещё укреплённое «ени чары» — пехотой, куда вошли юноши христианских подданных османов, воспитанные в правой вере… То самое войско славное, о коем многие писали, как писал француз Бертран де ла Брокьер:

«Они способны тронуться с места без всякой подготовки. Сотня французских солдат произведёт больше грома, шума, нежели десять тысяч воинов-османов. При первых ударах в боевой барабан они поднимаются и следуют маршем, не сбиваясь с шага; и они останавливаются лишь по приказу. Легко вооружённые, они способны за одну ночь проделать путь, на который у тех же французских солдат ушло бы не менее трёх дней…»

Осман был в тот же день, когда взята была Бурса, погребён в храме, который неверные именовали Манастир, преображённом в мечеть.

Во дворце, где прежде жил владетель Бурсы, теперь собрались на совет сыновья Османа. Торжественно вручили новому султану, Орхану, то, что оставил для него отец: праздничную одежду, походный мешок, солонку с крышкой, чехол для ложек и пару воинских сапог. Одежда сшита была из крепкого полотна, какое шло у франков на паруса, и на спине вышит был полумесяц большой. Также перешли к Орхану боевые стяги отца, алые и зелёные. Достались Орхану и несколько табунов добрых коней…

— Этим землям нужен правитель — пастырь народов! — провозгласил Алаэддин. — Самое важное наследство, оставленное нам отцом, — стремление к справедливости. Брат Орхан, отец доверял тебе при жизни своей и мы верим тебе. Ты по праву займёшь место отца! Оставайся нашим правителем-пастырем!..

Прочие братья встали и окружили Орхана, приветствуя его.

— Я хотел бы, брат Алаэддин, — заговорил Орхан, — чтобы ты оставался при мне как мой ближний советник.

— Нет, — отвечал Алаэддин. И в голосе его послышались Орхану звуки голоса их отца, Османа! — Нет, мой брат Орхан, я не гожусь для таких дел. Позволь мне заниматься тем, к чему тянется моя душа!..

Орхан помолчал совсем малое время, затем сказал:

— Я знаю, ты уже давно увлечён учением дервишей Бекташи. Должно быть, оно и есть то, к чему страстна твоя душа. Я понимаю тебя. Иди своим путём… Я знаю, все твои деяния были и будут на пользу государству османов!..

Так оно и сделалось. Орхан дал своему единокровному, единоутробному брату Алаэддину во владение местность Фотуре. Но более времени Алаэддин проводил в новой столице османов, в Бурсе. Там, в квартале Кюкюрдлю построил он дервишескую обитель; у ворот Каплуджа построил мечеть, и ещё одну мечеть — у верхних ворот. Также на его деньги построены были дома для многих людей Османа и Орхана, поселившихся в Бурсе…

Поздним вечером сидел Орхан в одном дальнем покое дворца прежнего владетеля Бурсы. Орхан велел призвать того самого рассказчика, который пел и рассказывал отцу Осману в последние дни великого султана Гази. Этот человек приехал в Бурсу вместе со многими, сопровождавшими тело Османа…

— Сегодня, — стал говорить рассказчику Орхан, — ты пой и рассказывай для меня, как пел и рассказывал для моего отца…

И Орхан слушал рассказы и песни, певшиеся ещё совсем недавно для его отца…

Моя красавица, чей тонок гибкий стан,О нежнорукая, кого ты избрала?Я от красы твоей любовным хмелем пьян.

Нежноголосая, кого ты избрала?О мускусная лань, твой нежный облик мил,Твоя нагая грудь белей лебяжьих крыл.Ты, словно горлица, нежна, бела,О птица-лань, кого ты избрала?Ты розой дивною цветёшь в своём саду,

Звездой упавшею мерцаешь ты в пруду,Я раб твой — милосердия я жду.О нежнокосая, кого ты избрала?..[325]

На другой день, вечером, Орхан призвал Михала и говорил так:

— Михал Гази! Слушай вместе со мной сказки и песни, как ты слушал их вместе с моим отцом Османом! Я поминаю отца не слезами и причитаниями, но песнями и сказками, которые он любил! А ты — живая память о моём отце!..

— Да, это так, — откликнулся Михал. — Я — живая память, но я — увы! — не вечная память! Умру я, умрут ближние сподвижники Османа Гази… Минует время Османа, отойдёт в область преданий, как отошло время Эртугрула, как отошли времена многих и многих правителей… Но ведь тот, кто при жизни думает о смерти, — живой мертвец! Потому будем поминать песнями и сказками человека, столь любимого и почитаемого нами!..

И звучали слова песен и сказок…