Османец

Пушки снова выстрелили. Но у генуэзцев тоже были пушки, и Гарри не забывал об этом. Некоторых из его людей сбило с палубы, затем оба корабля столкнулись. Грохот при этом напоминал тот, что обычно сопровождает столкновение всадников в полном вооружении. Гарри отпустил штурвал, и гребцы, быстро вставив вёсла в уключины, втянули их внутрь корабля как можно быстрее. Генуэзцы были менее расторопны, поэтому некоторые вёсла на их судне отрезало. Корабли дали задний ход. Люди стреляли и бросали котелки с кипящим маслом друг в друга. До того, как турки захватили этот корабль, они успели протаранить ещё одно генуэзское судно.

Гарри обнажил саблю и пропустил вперёд моряков. Несколько минут шла жестокая схватка, большинство генуэзцев были убиты, оставшиеся в живых попрыгали за борт, а их судно скрылось под водой.

Грохот стоял невообразимый — триста кораблей участвовали в этой схватке. Куда ни падал взгляд Гарри, везде были турецкие корабли. Он понял, что генуэзцы просто пробиваются сквозь суда противника, чтобы выйти в открытое море. Гарри приказал перезарядить пушки и стрелять как можно быстрее. Затем дал сигнал преследовать врагов, когда те направились к югу, собираясь выйти из Адриатического моря.

— Твой приказ отменен, Хоук-паша, — сказал Диниз.

Гарри взглянул на флагманский корабль. Барбаросса сигналил, что надо перестраиваться. Он посмотрел направо и налево. Больше десятка галер уже скрывались под водой, их команды отчаянно боролись за жизнь, рабы с воплями тонули. Восемь галер были генуэзскими и четыре — турецкими. Ещё с десяток галер замерли с поднятыми вёслами; это означало, что они захвачены турецкими корсарами, и теперь их экипаж будет пленён.

Скорее всего это победа, но вряд ли окончательная и, конечно, это не месть за разорение Туниса. Но генуэзский флот был уже далеко...

Гарри приказал спустить шлюпку и грести по направлению к флагману.

Барбаросса сидел в кресле на палубе, врач перевязывал ему руку.

— Ты тяжело ранен? — спросил Гарри.

— Меня ударили мечом. Болезненно, но рана чистая.

— Надо было преследовать их.

— Я знаю... Но я устал. Я слишком стар, чтобы вести такие сражения. Всё же мы выиграли. — Он указал на землю в отдалении. — Там находится Превеса. Назовём это сражение битвой при Превесе.

— Вряд ли о ней стоит много говорить.

— Ты так считаешь? Я думаю, люди не согласятся с тобой.

Отовсюду доносились рёв труб и радостные крики турок, решивших, что они победили.

— Сулейман хотел победы, он её получил, — сказал Барбаросса. — Победа — это то, чем я должен закончить путь, и победа — это то, чего я добился. Я возвращаюсь в Константинополь.

— Но почему? Мы должны ещё раз сразиться с Дориа и с испанцами.

— Это дело для молодого человека, — сказал Барбаросса. — Мне скоро восемьдесят, пора на покой. — Он указал на судно Драгута. — Вот человек, достойный командовать флотом, Хоук-паша. Он не менее талантлив, чем я. А я отправлюсь в Высокую Порту и сообщу о твоей победе.

Отговорить Хайреддина было невозможно. Гарри не хотел настаивать. Его друг действительно состарился.

Они обнялись, и галеры адмирала направились к родным берегам. Гарри и Драгут решили, что им вряд ли удастся настичь генуэзцев.

— Что ты планируешь: — спросил Драгут.

— Сначала отправимся в Алжир, чтобы пополнить запасы, а затем — в Тунис.

Вскоре всё Средиземноморье наполнилось слухами о том, что великий Андреа Дориа разбит. Старый пират был прав: это была вершина его славы, его имя стало легендарным для многих поколений.

Дориа и его хозяин император должны были, без сомнения, планировать контрудар. Гарри был полон решимости удержать инициативу. Он укрепил оборонительные сооружения Алжира и решил оставить там половину своего флота для защиты города. Для него Алжир был не просто базой османцев в Западном Средиземноморье, он не хотел потерять ещё одну семью.

Ребёнку, Энтони, исполнился годик, и он обещал стать настоящим Хоквудом, по крайней мере по размерам.

Гарри поставил своей целью отвоевать Тунис. Город был лучше укреплён, чем Алжир, и Гарри добивался его по собственным причинам.

После того как с арены действий ушёл Барбаросса, весь мир решил, что турки больше не представляют серьёзной опасности. Следующей весной Гарри и Драгут вышли из Алжира, под их командованием было пятьдесят галер. Через два дня они уже были в районе солёных озёр и прокладывали путь по узкому каналу. Это случилось раньше, чем тунисцы под командованием испанских офицеров, не отличавшиеся расторопностью, поняли, что происходит.

Защитный форт едва ли успел сделать выстрел, прежде чем был опрокинут снарядами моряков Драгута. В городе заревели трубы, забили барабаны. Люди Мулай-Хасана ринулись к крепостным стенам.

Турецкие галеры везли солдат и всё необходимое для осады крепостных стен. Гарри загрузил даже подразделение сипахов и лошадей. Выполняя приказ Гарри, сипахи высадились на берег и приступили к действиям. Драгут выстроил корабли в солёных озёрах и начал бомбардировку стен. Гарнизон ответил отчаянным огнём, но у них не было той точности стрельбы, которой отличались турки.