Осьмушка

Пенни-Резак почти уверена, что пришлый её не видит. Да он и смотрит-то вообще в другую сторону.

Даже головы к ней не повернув, незнакомец произносит сквозь улыбку – отчётливо и по-правски:

– Ты, храбрец! Да, там, за деревом… Лети скоком, скажи своим, пусть встречают Аспида.

«Аспид» – Тшешш…

Резаку будто ледяными пальцами провели по загривку.

И впрямь разумно будет метнуться предупредить клан о таком-то госте!

И всё-таки прежде чем побежать, Пенелопа, разом растеряв все уместные к случаю орчьи и людские слова, несколько мгновений таращится на этого нежданного гостя. Чёрт, да ведь он же босиком идёт. Босиком, хотя сегодня аж до полудня в лужицах тонкий лёд ещё хрупал. И ботинки свои в руке за шнурки несёт.

– Чего примёрз, костлявка? – гость щурится, словно смешно ему на Пенни смотреть, и добавляет человечьим языком: – Или по-орочьи не понимаешь?

– Понимаю, – отзывается Пенни. – Вы… ты типа сам Аспид?

Тот смотрит межняку в лицо, как будто так уж ему интересно.

– Да, вот он я, не сдох ещё, смотри-ка, живу пока.

За секунду до того, как навостриться на всех рысях к штырь-ковальскому лагерю, Пенни-Резак не удерживается от замечания:

– Я-то думала, Тис тебя выдумал!

Негромкий короткий смех летит межняку вслед.

* * *

Ещё жиденький предвечерний сумрак не всех пока собрал вместе при стойбище, но большая часть клана-то вверную уже там крутится. Пенелопа решается свистнуть, как Коваль недавно научил, в пальцы. Это кровному орку легко: втянешь нижнюю губу между клыков – и свисти на здоровье, хотя и то вроде не у каждого получается. А у Резака клычата если и покрупней человеческих, так только чуточку, особо не рассвистишься.

Со второго раза межняку удаётся режущий громкий свист, он ведь летит резвее бега и враз привлекает внимание.

– Там этот… рожа людская, говорит – встречайте Аспида!

Сухой стук.

Морган выпускает из рук жердь, которую подтёсывал взамен одной из старых зимних опор для Жабьего дома, и действительно идёт – встречать. Словца не изронив. Высоченный, тяжёлый и кряжистый, идёт один, будто земля вдруг устала его носить.

* * *

Да что это творится-то.

Никто вокруг особо не суетится, но возможно это потому, что Штырь-старшак ясным словом суетиться не велел.

Хотя Тшешшевы перелицованные «ребята», вроде того же Виктора Дрейка, что ни год, бывает, заглядывают проведать, как там дела у Штырь-Ковалей, да сам-то Аспид являлся только однажды, по ранней весне, долгих девять с половиной лет назад. А с тех пор, как в клане зажили человеческие люди, его тут и вовсе ни разочка не видели.

– Да ну не с бедой же он, – высказывается Пенни. – Вроде весёлый шёл, на вид – я не знаю, как прогуляться вышел…

– Ох ё, – по лицу Рэмса Коваля никак не скажешь, чтобы от Пенниных слов ему хоть немножечко полегчало.

«Необязательно ждать беды, – понимает межняк, поглядывая на своих. – Но раз уж явился этот Тшешш-Аспид, так наверное с важнецкими вестями!»

И хорошо, что в этом общем кратком ожидании рядом, слева, стоит Ёна – можно обнять над поясом, а с правой руки – Ржавка-ррхи – можно легонько пихнуть плечом.

* * *

Вот они появляются, сивый-свой да седоватый-пришлый – перебрасываются меж собой мирно звучащими фразами, улыбаются даже – Пенни слышит, что Магранх Череп называет Аспида ррхи. Внешнего сходства меж ними никакущего. Так ведь орчанское родство не делает особой разницы между кровными и назваными, чему уж тут удивляться. У самого-то Черепа, получается, в детях и Руби с Хильдой, и Чабха Булат, и Хильдин Марр, и Чабхин раскосый Билли, а с этого лета ещё и Хаш.

Так и цепляется умишко за своих, за любого, к кому успела привыкнуть, да только это без толку – пришлого ни с кем из Штырь-Ковалей как следует и сравнить нельзя. Не из-за перекроенной морды даже, а шут его пойми почему.

Тис с Аспидом глядят один на другого пристально, с двух саженей, и нипочём не понять – рады, не рады. Конопатый, тот явно счастьем не светится и даже не пытается вылепить себе вежливое лицо, но стоит рядом с Тисом, забрав на руки любопытную Шарлотку, чтобы не мельтешила и не полезла куда не нужно.

– Ублюдок, – говорит Штырь, кивнув гостю.

– Людотрах, – в тон ему отвечает Аспид.

Какой бы неслыханно странной ни была эта манера здороваться, но после такого приветствия встреча сразу идёт живее и веселей.

Никаких особенных церемоний: не знавши можно подумать, будто Аспид вовсе не редкий и важный гость, а всегда при клане был и просто вернулся после недолгой отлучки.

* * *

– Костром пропахнут, вещички-то, – ворчит Коваль. – Небось дорогие.

– Мне почистят, – отвечает Тшешш.

Сидит себе как ни в чём не бывало возле Моргана, у огня, по-прежнему босой. Ботинки свои положил рядом – кожаные, красновато-бурые, на толстой рифлёной подмётке. Хорошие ботинки.