Основные проблемы гражданского права

А это начало обозначает собой новое признание права живой конкретной индивидуальности на охрану ее особенных личных интересов, на охрану ее самобытности. Пусть те или другие интересы данной конкретной личности с точки зрения окружающей ее социальной среды будут казаться странными, они, тем не менее, заслуживают защиты закона. Этот последний берет под свою охрану не только типичное или шаблонное, но и оригинальное, и в этом отношении указанное правило представляет новое звено в ряду мер, направленных к охране личности как таковой.

Ниже мы будем встречаться с целым рядом других явлений того же рода; здесь же мы остановимся еще только на одном: признание конкретной человеческой личности пробивается и в нормах о недействительности сделок, заключенных под влиянием обмана или угрозы.

Юридическая сделка может быть заключена под влиянием какой-нибудь ошибки, под влиянием обмана со стороны другого контрагента или, наконец, под давлением угрозы. Спрашивается, может ли подобная сделка быть признана действительной?

Древнейшее право, проникнутое всецело духом формализма, отвечало на этот вопрос утвердительно: принявший на себя обязанность должен ее выполнить. Это было его дело - заблаговременно, до заключения сделки, во всем тщательно осмотреться, чтобы не ошибиться или не быть обманутым; если он этого не сделал, он должен пенять на себя. Это было его дело противиться угрозе; если он не противился и предпочел откупиться от нее договорным обещанием, он должен теперь это обещание исполнить.

С течением времени, однако, формализм ослабляется, и право начинает обращать большее внимание на внутреннюю сущность юридического акта, на подлинную волю контрагента. Там, где есть форма договора, но нет истинной воли обязаться, есть только видимость договора, но нет его подлинной сущности. Вследствие этого право начинает при указанных пороках воли давать возможность оспаривать подобные порочные сделки, требовать признания их недействительными.

Но тогда, естественно, возникает вопрос: всякая ли ошибка, всякий ли обман, всякое ли принуждение могут послужить основанием для ниспровержения сделки? Можно ли допустить расторжение договора о покупке огромного имения на том только основании, что данное имение лежит не на расстоянии 19 верст от железной дороги, как думал покупатель, а на расстоянии 30? Можно ли требовать разрушения обязательства на том основании, что кредитор вынудил должника к подписанию его угрозой уколоть булавкой? и т.д.

В ответ на все эти вопросы возникли детальные учения об ошибке, обмане, угрозе. Однако внутри этих учений с течением времени замечается некоторая смена тенденций. Мы остановимся на них здесь лишь настолько, насколько они связаны с непосредственно интересующим нас вопросом.

Ввиду того, что всякое разрушение сделки, уже заключенной, вызывает известное потрясение в сфере делового оборота, естественным кажется желание ограничить это потрясение только теми случаями, когда оно, по нашим представлениям о справедливости, абсолютно неизбежно. Вследствие этого было создано учение о существенности ошибки, обмана, угрозы: разрушение сделки возможно только тогда, если ошибка или обман касались не второстепенных, а существенных элементов договора, если принуждение было настолько существенным, что могло действительно оказать давление на волю.

Но где найти критерий существенности? То, что кажется существенным для одних, может не иметь никакого значения для других; то, что неважно для всех, в силу особенностей моей натуры или личных условий моей жизни, может иметь огромное значение для меня. Какой же из этих двух возможных критериев выбрать? Выбрать ли критерий объективный (то, что считается существенным по воззрениям данной среды, оборота) или же субъективный (то, что важно для данного конкретного человека)? Вот именно в этом вопросе и замечаются любопытные для нас течения.

При наличности ошибки другому контрагенту ничто не может быть поставлено в упрек: я ошибся, но вы в моей ошибке неповинны. Вследствие этого понятно, что для разрешения конфликта между ними естественно выбрать масштаб объективный, т. е. допускать разрушение сделки только в том случае, если ошибка касалась пунктов существенных, с точки зрения общих понятий данной среды, а не субъективных взглядов конкретного контрагента. Так, например, нанимая дом, я не знал, что он значится под N 13; пусть для меня, человека суеверного, это обстоятельство имеет огромное значение - знай я об этом заранее, я ни за что не нанял бы дома, - тем не менее расторжение сделки на основании такой ошибки не допускается, так как, по объективным воззрениям делового оборота, номер дома не имеет никакого значения.

Напротив, в случае обмана или принуждения приведенное выше соображение о невиновности контрагента отпадает, вследствие чего здесь замечается тенденция к применению масштаба субъективного.