Основы этнополитики

“Этот путь, — указывает Оффе, — заключается в изменении такого положения дел, когда принадлежность человека к определенной этнической группе составляет сущность его идентичности, чтобы перейти к ситуации многообразия идентичностей — в ней и сам человек, и другие люди, с которыми он связан, в зависимости от конкретных условий считают особо значимыми либо его свойства и качества как человеческого существа, либо его идентичность как члена национальной, профессиональной, этнической или религиозной общности”.

То есть: следует акцентировать, преувеличивать значение все новых общностей (конфессиональных, профессиональных, половых, возрастных и т. д.), чтобы среди них растворилась, затерялась, показалась менее важной — наиболее из всех важная, самая первичная, изначальная, наиглавнейшая: национальная.

И еще: следует выстраивать все новые и новые иерархии общностей, но только так, чтобы национальная не оказалась там, где ей положено быть, — на самом верху»[569].

А теперь сравните со сказанным подход Хобсбаума к «основной теме статьи»:

«Представление об одной единственной, исключительной и неизменной этнической, культурной или иной идентичности связано с опасным заблуждением. Ментальные идентичности человека — это не ботинки, которые мы можем носить за раз только одну пару. Мы многомерные личности. Чтобы господин Патель начал считать себя прежде всего индусом, британским гражданином, индуистом, человеком, говорящим на гуджаратском языке, выходцем из Кении, представителем определенной касты или родственной группы или носителем какой-то иной роли, он должен столкнуться с представителем иммиграционных властей, пакистанцем, сикхом или мусульманином, человеком, говорящим на бенгальском, и так далее. Нет никакой однозначной платоновской идеи Пателя. Все это присутствует в нем одновременно».

Ну, все просто по учебнику!

Однако допустим даже, что мы многомерны. Но ведь никогда все идентичности не работают одновременно в полную силу. Всегда в данный момент доминирует что-то одно. Осуществляя свою мужскую функцию, человек вряд ли задумывается в этот момент о том, например, что он мексиканец и полковник ВВС. И наоборот, командуя полком, он вряд ли проявляет свою сексуальность, хотя по большому счету в нас все взаимосвязано. Та или иная идентичность актуализируется под воздействием благоприятных обстоятельств и временно подавляет другие. Это нормально. Уж конечно, наличие других идентичностей не ставит под сомнение важность, значительность идентичности этнической, которая так же первична, а подчас и так же важна, как половая. И все-таки проявляется, хотя бы стилистически, и в сексе, и по службе.

Но главное: этническая идентичность — это действительно не ботинки, которые можно выбрать в магазине, а потом поменять. Она дается с рождением раз навсегда.

3. Об этом еще не все знают. Среди ошибок Хобсбаума не все носят злостный характер, некоторые вполне простительны в ситуации почти всеобщего неведения. Например, он пишет о множественной идентичности, лежащей (якобы!) в основе современных наций, приводя в пример, весьма неудачно, немцев:

«Исторически даже в основе национальной однородности лежит такая множественная идентичность. Каждый немец в прошлом и даже сегодня, хотя и все реже, обладал одновременно двумя или тремя идентичностями: будучи представителем “племенного” — саксонского, швабского, франкского — немецкого княжества или государства и лингвистической культуры, сочетавшей единый для всех немцев стандарт письменного языка с множеством разговорных диалектов, причем некоторые из них также начали создавать письменную литературу. (Во время Реформации Библия была переведена не на один, а на несколько германских языков). В действительности, до Гитлера люди считались немцами в силу того, что они были баварцами, саксонцами или швабами, которые зачастую могли понять друг друга только тогда, когда говорили на стандартном письменном языке культуры».

Акцент на мнимой разнородности немцев — расхожий прием критиков нацизма. До недавнего времени он воспринимался с почтением. Однако новейшие исследования показали, что в реальности немцы — генетически очень гомогенный народ. В книге антрополога Елены и генетика Олега Балановских «Русский генофонд на Русской равнине» есть примечательная таблица «Генетическая гетерогенность русского народа и других народов Евразии»[570]. Вот некоторые коэффициенты из нее в порядке возрастания гетерогенности: англичане = 0,15; немцы = 0,43; русские = 2,0; тофалары = 7,76. Как видим, немцы, хотя и уступают англичанам, все же почти в пять раз генетически гомогеннее, чем русские, и в восемнадцать (!) раз — чем тофалары.

Все познается в сравнении. Все немцы, как утверждает сегодня генетика, весьма гомогенный народ, они все одного германского племени. Не надо преувеличивать их племенные различия, это нечестно. Хобсбаум этого знать не мог, я не обвиняю его в подлоге, но отечественных обществоведов считаю своим долгом предупредить на будущее.