Основы языческого миропонимания

3. Иное, чем у христиан, понимание сибирскими язычниками соотношения категорий добра и зла. Сибирское язычество, в отличие от христианства, не ставит целью искоренение зла в мире людей, признавая его столь же правомочным, как и добро. В урало-алтайских космогонических мифах нередко фигурируют два брата-сотворца; при этом акт творения сопровождается ссорой, борьбой, соперничеством (например, между старшим братом Ульге-нем и младшим братом Эрликом у алтае-саянских тюрок). Так, когда Ульгень сотворил человека, Эрлик тут же воспроизвел его негативный теневой вариант. Увидя это, разгневанный Ульгень воскликнул: «Мой народ белый пойдет на восход солнца, а твой народ черный — на заход» (Анохин А. В., 1924. С. 18).

В более архаичных вариантах этого мифа имеет место не разрыв между братьями, а раздел Мироздания и новый уровень сотрудничества. Комментируя это обстоятельство, А. М. Сагалаев замечает: «Там речь может идти о том, что небесный Бог «сердится» на хозяина подземного мира, но это не более чем реплика космогонического мифа. На самом деле они равны и вместе участвуют в поддержке космического миропорядка» (Сагалаев А. М., 1992. С. 41).

На поздних стадиях первобытности соотношение добра и зла в сибирском язычестве все более испытывает тенденцию к переходу от состояния «единства противоположностей» к состоянию «размежевания противоположностей». Этот разлад прослеживается в усиливающейся тяге к разделению сибирского шаманства на «белое» и «черное», отмеченному главным образом у тюркоязычных и монголоязычных скотоводов. Однако и при наметившемся «размежевании» «черные» и «белые» шаманы ведут себя как равноправные и взаимонужные партнеры, хотя и не испытывают симпатии друг к другу.

Христианство, как мы знаем, в отличие от язычества, провозглашает своей главной нравственной целью полное и абсолютное торжество добра на Земле. Тем не менее, даже в христианстве не отрицается объективная равноправность добра и зла — в рамках общей структуры Мироздания[1]. Примечательно, что Спаситель (сын Божий) декларирует борьбу со злом и ведет ее не во вселенском масштабе, а лишь в пограничье Верхней и Нижней сфер, т. е. в Среднем мире, на Земле. Вспомним в этой связи, что библейский Творец при упорядочении вселенского Хаоса не уничтожает тьму, а лишь отделяет от нее свет.

4. Не вполне одинаковая ориентация на те или иные структурные блоки Мироздания. Сибирское язычество пронизано идеей «завязанности» человека на все три главные сферы Вселенной, а именно на Средний (земной), Верхний и Нижний миры, что отражает триединую космическую сущность человека и возводит его на уровень Макрокосма. В христианстве этот трехсферный внутренний и внешний космизм человека во многом утрачен. Этот тезис я попытаюсь подробнее раскрыть в третьей — восьмой главах настоящей книги в связи с рассмотрением отдельных аспектов языческого миропонимания.

5. Разные представления о механизме развития Мира. В то время как библейская космогоническая концепция исходит преимущественно из «одноразовости» земной истории, в основе языческой космогонии лежит идея цикличности прекращений и возобновлений жизни на Земле. По мифологии кетов, после акта Творения история Земли являет собой череду катастрофических наводнений, перемежающихся с относительно благоприятными климатическими периодами. В исчислении мифологического времени кеты употребляют такие выражения, как «до последнего потопа», «после последнего потопа». Потопы выступают как средство обновления Мира («Землю пусть сполощет»). Любопытно, что наводнения сопровождались губительным северным ветром, вздымающим валы семисаженной высоты (Алексеенко Е. А., 1976. С. 69). Похолодания чередуются с потеплениями. Они зависят от обстоятельств, связанных с перипетиями жизни кетского бога тепла Усэса (Дульзон А. П., 1969. С. 199–203).

По рассказам остяков, верховный бог Нуми-Торум насылает на Землю то всемирный пожар, то всемирный потоп. Во время предстоящего наводнения, которое Нуми-Торум собирается вызвать в недалеком будущем, комары и мошки достигнут величины соболя и будут уничтожать все живое (Гондатти Н. Л., 1888а. С. 68–70).

В алтайской мифологии цикл «пожар-потоп» начинается с геологического катаклизма: «Семь дней было землетрясение»… Следующие семидневки характеризуются этапными климатическими изменениями:

Семь дней, горели горы.

Семь дней шел дождь.

Семь дней шел с бурей град.

Семь дней шел снег.

(Анохин А. В., 1924. С. 17)