Основы языческого миропонимания

В то же время Юнг весьма скептически оценивает способность ныне исповедуемых канонических религий взять на себя миссию «спасения» человечества, так как они уже не отвечают потребностям эпохи и в них больше не зарождаются «живые символы», которые содействовали бы лечению и совершенствованию рода человеческого. Юнг полагает также, что нынешняя европейская мода на восточные религии вряд ли даст полезный выход, поскольку они не соответствуют ни культуре, ни психологии, ни менталитету европейцев. Поэтому усваивается не столько суть, сколько форма восточных учений. То же самое касается и увлечения шаманизмом. По Юнгу, одним из главных средств врачевания наших современных бед является «усовершенствование» уже существующих религий: оживление и освежение религиозных символов и их связывание с потребностями коллективной психики (Юнг К. Г., 1994а. С. 22).

Периодически возникающая необходимость в таких «освежениях», видимо, во все времена была главной движущей силой развития человеческого мировоззрения. Кстати, описанное И. А. Худяковым якутское «неохристианское» («неоязыческое»?) движение XIX в., декларировавшее внедрение в традиционное православие идеи языческой экологической нравственности, являлось не чем иным, как попыткой реализации в якутской аборигенной среде насущно необходимого в то время мировоззренческого «освежения».

Главная задача любого исследования, претендующего на выявление научно значимых истин, — предложить научно обоснованную версию ответа на те или иные вопросы, возникающие в процессе научного познания, позволяющую разрешить те или иные научные проблемы. Хочется надеяться, что намеченные в настоящей книге вехи общей мировоззренческой схемы сибирского язычества достаточно важны и актуальны.

Но схема сама по себе — не столько цель, не столько даже этап, сколько момент исследования, в котором сразу же надо начинать разумно сомневаться. Эти сомнения должны быть положены в основу будущих исследований и побудить к обдумыванию и апробации новых путей поиска истины.

Думается, что перспектива дальнейших научных изысканий в области сибирского язычества должна предусматривать приоритетную разработку по крайней мере трёх очень важных, на мой взгляд, поисковых направлений.

Первое из них — это серьезное палеоэтнографическое исследование семантики древней погребальной обрядности.

К сожалению, в изучении могильных древностей у нас до сих пор господствуют так называемые формализационные и статистические подходы, ориентированные на индексацию, типологизацию, корреляцию и систематизацию обрядовых признаков. Однако названные методические приемы ныне в значительной мере исчерпали свои возможности, превращаются в самоцель и начинают питать сами себя, не порождая ничего существенного и уже не суля сколько-нибудь обнадеживающих исследовательских перспектив.

Дело в том, что практически все отечественные сторонники и разработчики формализационных и статистических подходов (применительно к могильным древностям), в том числе такие авторитетные ученые, как В. Ф. Генинг и И. С. Каменецкий, использовали свои методические приемы, по существу, в полном отрыве от общей семантической основы погребальной обрядности — прежде всего, от трех ее главных смысловых ракурсов: структурного, мировоззренческого и функционального.

Структурный ракурс. Могильный комплекс являет собой модель Мира. Подземная часть (могильная яма) ассоциируется с Нижним миром, наземная (надмогильный столб-лестница, дерево, погребальный домик, курганная насыпь и пр.) демонстрирует связь с Верхней (небесной) сферой.

Мировоззренческий ракурс. В канонах традиционной погребальной обрядности закодированы основные концептуальные сюжеты древнего языческого миропонимания: представления о структуре Мироздания, о душе, о жизненном круговороте и т. д.

Функциональный ракурс. По существу, все элементы традиционного погребального комплекса так или иначе направлены на обеспечение благополучного достижения темной (нижней) и светлой (верхней) «душами» покойника мест их загробного обитания — во имя будущих реинкарнаций.

Вне этих главных смыслов формализацонные и статистические методы исследования древней погребальной практики во многом теряют свой эвристический потенциал, и поэтому их абсолютизация чревата формально-логическими выводами.

Второе направление — многостороннее изучение древних памятников изобразительного искусства (орнаментальных комплексов, художественной пластики, наскальной живописи и др.) прежде всего с точки зрения их ритуального предназначения и заключенных в них мировоззренческих идей. Эту работу ныне достаточно успешно осуществляют М. А. Дэвлет, В. И. Молодин, Е. А. Окладникова, Н. В. По-лосьмак, В. Д. Кубарев, А. И. Мартынов, С. В. Студзицкая и др. В мировоззренческом аспекте здесь, видимо, следует исходить из того, что древнее изобразительное искусство носило в целом культовый характер и фиксировало не столько реальный земной мир, сколько так называемую «мистическую реальность».