Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

Одной из главных разновидностей когнитивной модели ситуации (или концептуальной схемы) выступает прототипическая ситуация: понятия когнитивная модель ситуации и прототипическая ситуация находятся в таких же родо-видовых отношениях, что и понятия образ

(вообще) и прототип (особый вид образа).

Прототипической ситуацией можно назвать наиболее типичный для данного этноса способ представления той или иной ситуации в его языковой картине мира. Это такая модель ситуации, которая распознается как эталонная и служит тем самым основой для сравнивания, сопоставления с ней других ситуаций, возникающих в опыте. Именно прототипическая ситуация лежит в основе возможности переноса наименования с одной сферы опыта на другую: писать → писать письмо → писать стихи → писать картину → писать музыку.

Как объясняет Г.И. Кустова, в исходное значение глагола сорвать (яблоко, цветок)

не входит компонент 'нарушить', это импликация прототипической ситуации ('если сорвать цветок или плод, тем самым нарушается его органическая связь с другим объектом'), но именно она лежит в основе группы значений «нарушения» и ущерба (сорвать кожу на пальце; сорвать резьбу на гайке; сорвать голос; сорвать урок), которые совершенно невыводимы из исходного значения 'потянув и отделив от корня, начать иметь (в руке)'; в исходное значение глагола закрыть (кастрюлю крышкой) не входит компонент 'перестать видеть (содержимое)', для данного действия этот результат не важен, – но он есть в ситуации и используется в других значениях (Тучи закрыли солнце; Ты мне закрываешь экран). С другой стороны, прототипическая ситуация является «гарантом» единства многозначного слова, условием связи всех его значений, в том числе и тех, которые не имеют общих компонентов: они связаны постольку, поскольку возводимы к тем или иным фрагментам или импликациям прототипической ситуации.

Прототипические ситуации как определенного рода концептуальные схемы существенно различаются в разных языковых картинах мира именно способом представления одной и той же «объективной», реальной ситуации. Так, в русской языковой картине мира существует исходная модель представления любого физического, внутреннего или модального состояния субъекта, как если бы он был пассивным объектом данного состояния (пациенсом, экпериенцером). Причем это именно прототипическая ситуация,

так как по одной и той же схеме представлены и физическое состояние: Ему холодно, и внутреннее состояние: Ему грустно, и модальное состояние: Ему нужно. В результате этого и долженствование выступает как неконтролируемое состояние (в отличие от агентивной конструкции Я должен).

Иными словами, русский язык акцентирует глубинную общность всех типов того, что может случиться с человеком, на базе общего признака неконтролируемости субъектом любых своих состояний.

Прототипическая ситуация в английском языке в этих случаях делает акцент на субъекта, контролирующего событие: he feels cold ('он испытывает холод'), или he is sad (выбрано предикативное прилагательное 'он грустен'), или даже he need, где вообще используется переходный глагол, предполагающий активное действие над объектом – в русском это значение передается с помощью возвратного глагола 'нуждаться в к. – л. / ч. – л.'. При этом в английской языковой картине мира эти разные состояния естественным образом представлены разными прототипическими ситуациями.