Особенности еврейской эротики

Я кончил во второй раз, третий и четвертый… Это был какой-то нескончаемый праздник и вакханалия чувств. Я кончал беспрерывно с ревом и визгом, внутренним, разумеется, и у меня оставались еще силы, много сил, может быть на целый полк моих тетушек и сестричек по папиной линии.

У нас ведь это потомственное — оплодотворять двоюродных сестричек. Я и не подозревал, что так гиперсексуален. Самсон познавший Далилу.

В отличие от Наполеона в штучке моей было 18 сантиметров, а ведь ему предстояло еще расти. Цвети и расцветай мой мужественный корень жизни, сегодня ты был заправским ковбоем.

Я посмотрел на часы. Время десять. Все мое исступленное кровосмесительство длилось ровно час. По всем логическим и физическим законам тетя должна была давно проснуться. Сколько же можно, эдак и лошадь можно затрахать. Ну что ж, если она хочет, я могу терзать ее еще много часов подряд, впрочем, это опасно, может вернуться мама, а уж с ней ребятам не справиться не станут же они кончать ее, как сутенера-араба.

Я оторвался от тети Рэйчел, тщательно вытер плавками мутные подтеки на стенках дивана, мигом оделся и вышел на улицу.

Я чувствовал огромное облегчение в теле и гордость в душе. Мне не казалось, что я украдкой и подло овладел беззащитной женщиной. Я был уверен, что моя очаровательная тетушка хотела этого.

Я стал мужчиной. Я овладел любимой женщиной. В эту минуту я понял, что у меня навсегда прошел комплекс однолюба, и я готов совокупляться хоть с целым сонмом красивых и сластолюбивых женщин. Господи, сколько их еще будет впереди. Жизнь поистине прекрасна.

И тут я, наконец, вспомнил вторую забытую мной строчку популярного русского шлягера. В сущности, там были те же самые слова, что и в первой строчке, но петь их следовало с подвывом и некоторой растяжкой. Звучало это примерно так — как прекра. а.а. сен этот ми. и. ир посмотри. и…

В моем нынешнем состоянии я мог растягивать эти гласные до бесконечности.

В подъезде меня ожидал сюрприз.

Почти весь наш двенадцатый «А» дожидался меня внизу.

Семен вручил мне огромный букет цветов, ребята крепко пожали руку, а девочки, Аркадий мерзавец постарался и пригласил их на праздник, грянули громкими аплодисментами.

— Ты захватил знамя противника? — спросил меня Салик.

— А как же, — сказал я и показал ему тетины трусики.

— Поздравляю, — сказал Семен, виновато улыбаясь, — надеюсь, ты не в обиде?

— Ты о чем, Сень?

— Я этого почтальона перехватил в подъезде, но в последний момент он вырвался, помчался наверх и успел позвонить в дверь. Извини, браток, промашка вышла.

— Хороша промашка, — усмехнулся Свирский, — ты же мог его импотентом сделать, Цуцик.

— Спасибо, Сень, — сказал я, дружески хлопнув товарища по плечу.

— За что, брат?

— За транспарант, он поддержал меня в трудную минуту.

Через неделю тетя Рейчел улетела в Вену.

Вместе с родственниками я провожал ее в аэропорту.

Мы обнялись и я смело поцеловал ее в губы.

— Жан! — зло сказала мама. — Это неприлично, наконец.

— Ничего мы по-родственному, — сказала тетя и в ответ чувственно, почти взасос впилась в мои губы.

Мать побледнела от возмущения, но мне уже было наплевать. Наконец-то я стал мужчиной, и теперь никто и никогда, не посмеет навязывать мне свою волю и читать нотации.

Я увидел ее снова через десять лет. К тому времени она стала импозантной полнотелой дамой, а я был женат вторым браком.

Комплекс однолюба я изжил вконец и теперь делил свое ложе с двумя симпатичными женами, не считая многочисленных любовниц. Это причиняло моим женам много неудобств, но и плюсов в такой жизни было немало.

Встречать тетю я приехал с мамой, которая была вся в черном. С тех пор, как папа ушел к Сильвии, она носила по нему траур как по покойнику.

Кстати, именно Сильвия сослужила тогда мне добрую службу по просьбе Семена, взяв отца под опеку на время его «срочной командировки», которая кончилась тем, что он развелся с маман, и женился на уличной проститутке.

Под влиянием трудов Иосифа Виссарионовича Сильвия завязала со своим ремеслом и открыла легальную клинику для лечения сексуальных расстройств. Отец ей в этом деле правая рука, а Сема компаньон и надежная крыша. Бизнес у них весьма процветает и они зовут меня примкнуть к делу. Но я предпочитаю ходить к ним в гости: у Цуцика большой комплект молоденьких очаровашек. Он, подлец, не изменил своим привычкам.

Папаня заметно переменился с тех пор, как женился на Сильвии: отрастил себе пышные усы и говорит с грузинским акцентом. Я подарил ему на день рождения трубку, пусть потешится старик, воображая себя отцом народов.

Я имел потом долгую беседу с Сильвией Борисовной, и она в своей обычной педагогической манере — хрипло и не вынимая сигареты изо рта, сказала мне с ноткой гордости в голосе «Из онаниста ваш отец превратился в прекрасного делового партнера!»

Я был благодарен ей за благотворные перемены, которые произошли с отцом, но мать мою они вряд ли утешили.

В тот памятный для меня день Свирский открыл ей глаза на измену мужа: он назвал ей адрес дома свиданий, где в это время развлекался отец.