Особенные. Элька - 4

— Это… это опасно? — испугалась я. Мало ли, что взбредет в голову четырехлистнику, может, он прикончить меня собирается особо изощренным способом.

— Похоже, что нет. Ваша аура очень хорошо принимает его, словно он принадлежит вам. Что это, моя дорогая, я непременно должен увидеть.

Не знаю почему, но я показала профессору тату, думаю, так будет правильно, профессор подскажет что-то куда лучше бабушки.

— Удивительно. Первый раз такое вижу, — восхитился профессор.

— Скажите, а если я вам покажу место, где его нашла, как вы думаете, можно будет его снять?

— Не уверен, что стоит его снимать. По крайней мере, не сейчас. Это может быть опасно.

— Профессор, а как вы увидели? Крыс и тот никаких перемен во мне не заметил.

— Боюсь вашему хранителю, как и бабушке не дана такая сила.

— Бабушке? — удивилась я. Ведь я точно знаю, что бабуля не говорила ему о нашем родстве.

— Вы очень похожи. Взгляд, походка, улыбка, но главное, на вас ее кулон. Единственная память о ее бабушке.

— Я не знала, что у бабушки есть бабушка.

Вот это каламбур. Так, а мне-то она кто? Ох, Элька, лучше не заморачиваться, а то мозги закипят.

— К сожалению, она скончалась не так давно. Але так и не позволили прийти на похороны.

— Какое свинство! — возмутилась я. — А еще ее больные родственники светлыми называются. Как их там? Все время фамилию забываю.

— Данилевичи.

— Вот-вот. Эти Данилевичи те еще сволочи. Простите, профессор. Но я люблю бабулю, а эти гады… Вот даже слов нет!

— Печально знать, что частично я виноват в этом отчуждении, — вздохнул профессор.

— Бабушка говорила об этом, но знаете, мне кажется, она совсем не жалеет.

— Правда?

— Разве что иногда, совсем чуть-чуть.

Профессор улыбнулся моим словам и поспешил переключиться на совсем поникшего Красавчика.

— Да, сильно же тебя потрепали. Но ничего, мы быстро все исправим, вы же мне поможете, Элечка?

— Я? — удивленно воскликнула в ответ. — Профессор, но я ведь ничего не умею.

— О, это совсем не сложно, моя дорогая. Я попросил Алю собрать все уцелевшие осколки с места вашего… кхм… приземления. Так что сейчас мы с вами будем собирать пазл. Вы любите головоломки?

Головоломки я люблю, и вот одна из них, странная заминка профессора сигнал о том, что он все знает о нашем якобы неудачном приземлении, или у него действительно запершило в горле?

Следующий час я собирала пазл из стекол. Не легкая это задача оказалась, очень не легкая, некоторые осколки были настолько крошечные, что на восстановление ушел бы не один день, а то и месяц. Когда профессор закончил выпрямлять крышу, и двери, то подошел ко мне.

— Хорошо, очень хорошо, — неведомо чему обрадовался он. Я же ничего хорошего не видела. Просто стекла, о которые в два счета можно порезаться. — Все, все. Достаточно дорогая. А теперь нам нужно приделать стекла на место.

— С помощью магии? — решила уточнить я.

— С помощью визуализации. Я не случайно заставил вас собирать осколки напротив каждого окна. Теперь нам нужно соединить кусочки.

— Но как?

— Просто представьте, что вы поднимаете все эти части и сращиваете их, образуя цельное стекло. Медленно, очень медленно. Смотрите, я покажу.

Я поняла, что имел в виду профессор только тогда, когда он одной силой мысли приделал ветровое стекло. Ничего не говорил, не двигал руками, просто смотрел.

— Самое главное, отчетливо представить весь процесс. Один кусочек сращивается с другим, затем с третьим, четвертым… Как маленькие капельки воды, образующие лужицу.

Я попробовала. Долго смотрела на большой кусок стекла и мысленно приделывала к нему кусочек поменьше, представила, что склеиваю их, разглаживаю место склейки, и кусочек становится больше. И у меня получилось. Удивительно, но действительно получилось склеить лишь две маленькие частички, но…

— Это удивительно.

— Да, ваша бабушка права. У вас действительно талант, — улыбнулся профессор, а я принялась склеивать остальные кусочки и так увлеклась процессом, что даже не заметила, как пролетело время. Меня не волновали ни голод, ни жажда, ничто другое, только эти маленькие и большие кусочки, которые медленно, но верно образовывали цельное ветровое стекло. Конечно, на половину окна я потратила больше двух часов, профессору же хватило нескольких минут, но сам факт того, что у меня получилось, не спонтанно, не от переизбытка сил, не от раздражения, а специально, путем усилий, невероятно вдохновлял. И пусть, я потратила на это много сил и энергии, но одно из пассажирских окон москвича было вставлено мною. Это самое лучшее, что со мной случалось за последнее время. И это чувство, собственной победы, настоящего преодоления себя… заставляло гордиться собой, как никогда раньше.

А как рад был москвич. Он оживал с каждым нашим движением, с каждой восстановленной деталью, и я поняла вдруг еще одну вещь. Они живые. Не все, конечно, но в большинстве своем артефакты действительно живые. Я словно сейчас олененка вылечила. Удивительное чувство.

— Спасибо вам, профессор, что вы позволили мне понять, почувствовать, — с восторгом прошептала я, глядя на наше творение.