Особенные. Элька - 4

Я улыбнулась. Ну, еще бы. Говорят, чтобы найти путь к сердцу девушки, нужно очаровать ее лучшую подругу, а в нашем случае, он очаровал меня. Главным образом своей надежностью. Я наблюдала за ними обоими, видела, как остро он реагирует на каждое ее движение, малейший жест, и подстраивается под нее, предупреждает каждое желание. Но и она не кажется холодной и отстраненной. Нет, внешне может показаться, что ей действительно все равно, что он рядом, но только внешне. Я же вижу, как загораются ее глаза, когда она натыкается на его пристальный взгляд. В них живет глубокое чувство. И я рада за нее, за них обоих, пусть даже вместе с радостью приходит грусть, что у меня такого никогда не было, не было именно такой, странной и притягательной взаимности. Егор, как выяснилось, использовал мою любовь к нему, и видел больше мою силу, чем меня саму, а Диреев… я его не замечала, а когда поняла, что именно он-то мне и нужен, потеряла. Вот такая у меня история любви невеселая.

Да, мне действительно было очень жаль уезжать. Бабушка, конечно, заверила, что о моем ужасном поступке по отношению к Венере никто не знает, со всех свидетелей взята клятва о неразглашении, но… вампирша, если захочет, способна устроить мне невыносимую жизнь, даже без этой правды. И да, я боюсь, точнее не хочу больше испытывать все эти чувства злости, безысходности, никчемности, стыда и разочарования. А там я познала их все, в полной мере.

Я думала об этом всю дорогу до школы, а когда увидела высокие шпили четырех башен, на душе стало еще тревожнее.

Когда бабушка загоняла Красавчика, я заметила две странности, одна из них то, что мой Малыш, мой живой накормлен сладкой газировкой, помыт и начищен до блеска. И кто это так постарался за время моего отсутствия?

Пока размышляла над этой странностью, заметила другую. Чуть поодаль, в глубине амбара появился огромный черный мотоцикл. Но самое странное не это, а то, что он тоже был живой.

— Бабуль, а чье это? — обернулась я к бабушке. А она стояла, глядя на это грозное чудо с совершенно непередаваемым лицом удивления или даже потрясения — Бабуль?

Она очнулась от созерцания мотоцикла, перевела взгляд на меня, улыбнулась и равнодушно ответила:

— Понятия не имею.

Вот только мне показалось, что она знает, при чем очень хорошо, чей это мотоцикл. Еще одна тайна Алевтины Углич? И похоже этой тайне она и сама не рада.

— Если не хочешь идти в свою комнату, можешь переночевать у меня, — предложила она, все еще неотрывно глядя на грозно возвышающийся над всеми мотоцикл. В комнату я идти совсем не хотела, но, чем раньше встречусь лицом к лицу с проблемой, тем быстрее забуду о ней. Так что я отказалась, вызвав одобрительную улыбку любимой родительницы.

В холле мы встретили Галину, секретаря бабушки, очень дотошную, злобную тетку, регистратора, правда, сейчас она вела себя иначе, улыбалась, лебезила передо мной, и называла Элечкой.

— Алевтина Георгиевна, вы вернулись? И с Элечкой? Как отдохнули?

И все в том же духе. У меня даже зубы свело от ее сладкой улыбочки.

— А вас в кабинете ожидают.

— Вот как? — насторожилась бабушка.

— Да, девушка, из светлых, очень странная. Уже почти час дожидается.

— Она не представлялась?

— Как же, как же, назвалась. Я даже записала где-то… ах, вот. Карина Георгиевна Данилевич.

Бабушку аж перекосило от этого имени, а мне наоборот, стало очень интересно. Кажется, она имеет самое прямое отношение к бабушкиной семье. И отчество — Георгиевна, неужели сестра? Да, бабуля, мне со своими тайнами тебя не переплюнуть.

— Эль, иди к себе.

Эх, прогнала. А я бы не прочь познакомиться, глянуть хоть одним глазком, что это за птица к нам пожаловала, а главное, по какому делу? Но бабушка разве скажет? А может, ее подождать? А что? Это мысль. Меня она все равно знать не знает, а я только посмотрю, уж очень интересно, какие они, Данилевичи эти.

Ждала я не долго, прогулялась пару раз по холлу из одного конца, в другой, а когда увидела, что бабуля со своей гостьей спускаются, едва успела спрятаться за колонной. Блин, вот совсем не ожидала, что она пойдет провожать свою гостью.

— Эля! — возмущенно воскликнула бабушка, все же заметив мой неудачный маневр. — Это возмутительно! Я куда тебе сказала идти?

Она была то ли расстроена, то ли обеспокоена, но явно не желала нашей встречи со своей родственницей, а я не могла оторвать от нее глаз. Красивая, на восточную девушку похожая. Миндалевидные, чуть раскосые, как у кошки, зеленые глаза, смуглая кожа, черные волосы, наглый взгляд и одежда, как у рокерши. Кожаная черная куртка с заклепками, кожаные штаны, обтягивающие все, что надо, берцовые мужские ботинки, и перчатки с обрезанными пальцами. Тоже черные. Ничего себе. А это точно, что она светлая?

Она тоже с жадностью меня рассматривала, пока бабушка очередным возмущенным криком не оторвала нас обеих от столь занимательного процесса.

— Алька, ну ты даешь, твоя внучка — темная. Как ты допустила? Отца удар хватит.