Особые отношения

Я пыталась убедить себя, что ушла из школы, не дождавшись, пока в свой кабинет вернется Ванесса, лишь по одной причине — Ванессе было не до того. Я боялась, что она решит, что я бездарный музыкальный терапевт. Но была еще одна причина, по которой я сбежала, — я хотела, чтобы она пришла за мной.

— Готово! — говорит Ванесса и подталкивает ко мне салфетку. Она вспархивает, словно бабочка, и снова опускается на стойку бара.

Эйми Манн. Ани Дифранко. Дэмьен Райс. Хауи Дэй.

Тори Эймос. Шарлотта Мартин. «Гарбидж». Элвис Костелло.

«Уилко». «Индиго гёрлз». Элисон Краусс.

Ван Моррисон. Анна Налик. Этта Джеймс.

На мгновение у меня пропал дар речи.

— Знаю, что это покажется странным… Записать «Уилко» и Этту Джеймс на одном диске все равно что посадить рядом за обеденным столом сенатора Джесса Хелмса и Адама Ламберта.[8] Но если бы я кого-нибудь исключила, то чувствовала бы себя виноватой. — Ванесса наклоняется ближе и снова указывает на список. — И отдельные песни я тоже выбрать не смогла. Разве можно у матери спрашивать, какого из своих детей она любит больше?

Каждого исполнителя, которого она указала в своем списке, я бы тоже внесла в свой. Тем не менее я была уверена, что не рассказывала ей об этом. Да и не могла бы рассказать, ведь формально я никогда не составляла свой список песен. Я когда-то пыталась, но не смогла закончить — невозможно было внести все написанные на земле песни.

В музыке абсолютный слух — это способность воспроизвести мелодию, не обращаясь к оригиналу. Другими словами, не нужны никакие пометы или названия нот, человек просто берет ноту «до» или слышит «ля» и тут же узнает ее. Слышит звук клаксона и понимает, что это нота «фа».

В жизни абсолютный слух — это способность узнавать человека изнутри, знать его даже лучше, чем он знает себя сам.

Когда мы с Максом были женаты, мы постоянно ссорились из-за радиостанции в машине. Он любил новости, а я музыку. И я понимаю, что за все месяцы нашей дружбы с Ванессой во время всех наших поездок — начиная от короткой поездки в ближайшую булочную до нашей поездки в Нью-Гэмпшир, в парк «Франкония Нотч», — я никогда не переключала радиостанцию. Ни разу. Мне даже никогда не хотелось переключить песню на выбранном ею компакт-диске.

Что бы ни поставила Ванесса, мне всегда хотелось это слушать.

Может быть, я издаю вздох, а может быть, и нет, но Ванесса поворачивается, и на секунду мы замираем от ощущения собственной близости.

— Мне пора, — бормочу я, желая спасти себя. Вытаскиваю из кармана мятые купюры и оставляю их на стойке, потом хватаю гитару и спешу на стоянку. Даже открывая машину, я чувствую, как дрожат мои руки, и замечаю стоящую в дверях бара Ванессу. Даже захлопнув дверцу машины, заведя мотор, я знаю, что она окликает меня.

В ту ночь, когда Лайла вкалывала себе героин, я бродила по дому Элли не просто так.

Я проснулась среди ночи от пристального взгляда Элли.

— Что случилось? — спросила я, потирая сонные глаза.

— Ты это слышишь? — прошептала она.

— Что?

— Тс-с… — Элли прижала палец к губам. Потом прижала этот же палец к моим губам.

Но я ничего не слышала.

— Наверное…

Я не успела закончить, как Элли положила руки мне на щеки и поцеловала.

И в эту секунду я все услышала. От гулкого биения своего сердца до звуков спящего дома. Услышала, как мотыльки бьются своими тяжелыми крыльями о стекло, услышала, как где-то вдалеке плачет ребенок.

Я выскочила из постели и побежала по коридору. Я знала, что Элли не бросится за мной следом, чтобы не разбудить весь дом. Но, как оказалось, ее мама до сих пор не вернулась домой. А Лайла, сестра Элли, ширялась в своей комнате, когда я туда ворвалась.

Тогда мне казалось, что я бегу от Элли, но теперь я сомневаюсь: может быть, на самом деле я тогда бежала от себя самой?

Я не обиделась на свою лучшую подругу за то, что она неожиданно меня поцеловала.

Я обиделась на себя, потому что ответила на ее поцелуй.

Целых два часа я бесцельно еду в машине, но, видимо, знаю, куда направляюсь, даже еще не осознавая этого. На втором этаже дома Ванессы горит свет, поэтому, когда она открывает дверь, я не чувствую вины за то, что разбудила ее.

— Где ты была? — взрывается она. — Ты не отвечаешь на звонки. Мы с Дарой пытаемся до тебя дозвониться. Тебя весь вечер не было дома…

— Нам нужно поговорить, — перебиваю я ее.

Ванесса отступает в сторону, давая мне пройти. На ней все еще костюм, который она сегодня надевала в школу. Она выглядит ужасно: на голове беспорядок, под глазами бледно-сиреневые круги.

— Прости, — говорит она. — Я не хотела, чтобы ты… чтобы я… — Она замолкает, качая головой. — Зои, ничего не изменилось. Я могу тебе пообещать, что все останется по-прежнему. Ты слишком дорога мне как друг, чтобы я стала рисковать потерять тебя из-за…