Особый штаб «Россия»

После Февральской революции старое военное руководство во главе с Главнокомандующим, генералом от инфантерии М. В. Алексеевым не сумело противостоять демократизации армии, созданию солдатских комитетов всех уровней. Решительным толчком к дальнейшему понижению боеспособности русской армии явились реформы первого военного министра Временного правительства А. И. Гучкова. Главной из них — по своей губительности — была смена командного состава. Было уволено большое количество высших военачальников. За несколько недель было снято с должностей 143 старших начальника, в том числе 70 командиров дивизий. Военное руководство было запугано. Многие из оставшихся на постах не решались противодействовать развалу армии. К середине мая 1917 г., после окончания гучковской «чистки», из 40 командующих фронтами и флотами 14 имели мужество открыто бороться с «демократизацией», тогда как 15 ее поощряли и 11 оставались нейтральными[28].

Огромное воздействие на судьбы офицерства, его взгляды и идейные воззрения также оказала двусмысленная и предательская позиция Временного правительства по отношению к армии. Как вспоминал генерал-лейтенант М. Д. Бонч-Бруевич, А. Ф. Керенский «одной рукой побуждал офицерство агитировать в пользу верности союзникам, другой охотно указывал на “военщину” как на главных виновников затяжки кровопролития… Понятно, к чему это приводило»

[29].

Сильным ударом по армии явился и провал июньского наступления войск Юго-Западного и Западного фронтов. Многие части самовольно, не подчиняясь командирам, откатывались в полном беспорядке, даже не дожидаясь подхода противника. Наконец, последним ударом для патриотов старой армии явились издевательства плебейско-солдатских масс над офицерами. В начале сентября 1917 г. по войскам прокатилась волна линчевания командиров. Нижние чины вешали, расстреливали, топили своих начальников. Такая армия уже не могла сражаться. Единственной мечтой и целью солдат стал конец войны и полная демобилизация.

Однако в этой крайне сложной и трагической ситуации еще оставались надежды, что здоровые русские силы, особенно офицеры, смогут переломить ситуацию. Такой надеждой можно считать выступление генерала Л. Г. Корнилова. «Движение генерала Л. Г. Корнилова было в тот момент единственной в России силой, способной предотвратить катастрофу,

 — отмечает историк С. В. Волков, — и закономерно вызвало воодушевление и подъем духа в офицерской среде. Временное правительство идет за шайкой германских наймитов, он лишь выражал то, что и так чувствовали и в чем успели убедиться на своей участи офицеры»[30].

Но корниловское выступление оказалось неудачным. Последовали многочисленные перемещения среди командного состава, аресты и бесчисленные расправы над офицерами. Все это еще более отторгло офицерский корпус от Временного правительства.

С победой большевиков только незначительная часть офицеров сразу выступила против советской власти (впоследствии они составили ядро Белого движения). Остальные либо поддержали октябрьский переворот, либо заняли выжидательную позицию. Однако факт остается фактом: офицерство Русской армии своим бездействием в той или иной мере способствовало распространению власти большевиков.

Зимой 1917–1918 гг. армия окончательно развалилась, и в тыл потянулись эшелоны покинувших фронт солдат, сопровождая свое продвижение беспорядками и грабежами. Множество офицеров — и оставшихся на фронтах, и пробиравшихся к своим семьям — были безжалостно убиты в эти месяцы. Сколько тысяч таких офицеров погибло, сегодня подсчитать невозможно.

С течением времени среди офицеров начало расти недовольство большевиками, чья деструктивная деятельность начала однозначно восприниматься как «удар в спину». Все это привело к тому, что значительная часть офицерства со временем выступила против советской власти[31].