ОСОЗНАНИЕ

Меня постоянно спрашивают, что же будет, когда на­ступит пробуждение. Что это — простое любопытство? Людям интересно, как пробуждение согласуется с окру­жающей их действительностью, будет ли мир после пробуждения иметь для них какое-то значение и на что вообще все это похоже. Сделайте первый шаг — и вы увидите нечто неописуемое. На Востоке очень популяр­на пословица: «Тот, кто знает, не говорит; тот, кто говорит, не знает». Истина невыразима; выразить мож­но лишь что-то противоположное ей. Никакой гуру не может преподать истину. Истину невозможно облечь в слова и подвести под определение. Ее нельзя пощупать. Живую реальность нельзя заключить в слова. Учитель может лишь указать вам на ваши ошибки. Когда вы от них избавитесь, вы увидите истину. Но и тогда вы ничего не сможете сказать о ней. Так говорили все великие католики-мистики. Великий Фома Аквинский в конце жизни перестал говорить и писать; он осознал. Я думал, что его знаменитое молчание длилось месяц или два, но оказалось, что он молчал несколько лет. Он понял, что всю жизнь себя дурачил, и открыто об этом заявил.

Вы никогда не пробовали зеленое манго, поэтому спра­шиваете: «А какое оно на вкус?» «Кислятина», — отвечаю я и тем самым сбиваю вас с пути истинного. Постарайтесь понять. Большинство людей не обладает мудростью — они просто цепляются за слова — на­пример, за слова Евангелия — и ошибочно их истолко­вывают. «Кислятина», — говорю я, и вы спрашиваете: «Больше похоже на уксус или на лимон?» Нет, манго кислое не как уксус, а как манго. «Но ведь я не пробовал манго», — отвечаете вы. Очень жаль! Но все же вы садитесь за стол и пишете о манго докторскую диссертацию. Если бы вы попробовали манго, вы бы этого не сделали. Определенно не сделали бы. Вы бы писали о чем-то другом — не о манго. А когда вы наконец попробуете зеленое манго, вы воскликнете: «Боже, я свалял дурака. Не надо было писать ту диссертацию». Вот что произошло с Фомой Аквинским.

Великий немецкий философ и теолог посвятил целую книгу молчанию св. Фомы. Фома просто молчал. Не разговаривал.   В   предисловии   к   Summa   Theologica, явившейся собранием его богословских изысканий, го­ворится: «Что касается Бога, то чем Он является, мы сказать не можем; мы можем сказать только, чем Он не является. Точно так же мы не можем говорить о том, какой  Он,   а  лишь  о  том,   каким   Он   не   является». В знаменитом комментарии к De Sancta Trinitate Аниция Северина Боэция Фома Аквинский утверждает, что существует три способа познать Бога: по сотворен­ному Им; анализируя ход истории и находя в ней следы Его присутствия;   последний  же,   наивысший  уровень заключается в познании Бога tamquam ignotura (в по­знании   непознанности   Бога).   Наивысшее   понимание Троицы — это осознание ее непознанности. Вы слы­шите, это говорит не восточный учитель дзэн-буддизма. Это говорит канонизированный католической церковью святой, абсолютный авторитет для теологов.   Познать Бога как непознанного. В другом месте св. Фома даже употребляет слово «непознаваемого». Объективная ре­альность, Бог, природа божественного, истина и любовь непознаваемы;   это  значит,   что  разумом  их  постичь невозможно. А если так, то многие накопившиеся у нас вопросы теряют актуальность. Над нами властвует ил­люзия того, что мы что-то знаем. На самом деле мы ничего не знаем и знать не можем.

Но тогда что же такое священное писание? Намек, ключ — не более. Один фанатик, считающий, что он что-то знает, причиняет больше зла, чем двести отпетых мошенников. Страшно смотреть на то, что творят веру­ющие, полагающие, что им что-то известно. Как хорошо было бы жить в мире, где каждый говорил бы «я ничего не знаю»! В таком мире одной серьезной преградой было бы меньше. Разве не лучше стала бы наша жизнь?

Ко мне приходит слепой от рождения человек и спра­шивает: «Что такое зеленый цвет? Какой он?» Как можно описать слепому зеленый цвет? Иногда прибе­гают к аналогии. Я отвечаю: «Зеленый цвет сродни мягкой музыке». О, мягкая музыка», — повторяет он. «Да, — говорю я, — сродни тихой мягкой музыке». Потом ко мне приходит другой слепой и тоже спраши­вает, что такое зеленый цвет. Я отвечаю, что он похож на нежный бархат, очень нежный и мягкий на ощупь. На следующий день двое слепых колотят друг дружку по голове бутылками. «Он мягкий, как музыка», — кричит один. — «Нет, как бархат», — возмущается другой. И продолжают размахивать бутылками. Они не понимают, о чем спорят, иначе они вообще не затевали бы спор. Вот как обстоит дело. В действительности же все еще хуже: вы даруете слепому зрение, он стоит посреди сада, озирается и на вопрос: «Понимаешь теперь, что такое зеленый цвет?» — отвечает: «Еще бы; сегодня утром мне объяснили!»