ОстанкиНО

Схема была отработана. Он вновь раздавал оклады, премии, подъемные. Выделял фантастические ссуды на жилье. Отправлял в командировки в Лас-Вегас. На канале его стали нежно называть «батей». Нежные практикантки из благодарных побуждений предлагали ему оральный секс в его овальном кабинете.

Но он – ни-ни! Игра же еще только стартовала.

В июльский день решил – всё, пора начинать ристалище. Но тут, во время ежегодного совета директоров, молния его ширинки предательски разошлась, обнаружив алые трусы. А вечером он поскользнулся в уборной и разбил голову об унитазный бачок.

Что такое?

Последовало и крещендо. Он пал в канализационный люк на Тверской, сломал челюсть. Месяц провел в реанимации с гипсовой маской на лице. Кормили его через заднепроходное отверстие.

А когда сняли маску, и он глянул в зеркало – обалдел. Увидел брыластую тетку с рыжими волосами.

– Здравствуйте, Прасковья Марковна, – с улыбкой сказал хирург, входя в палату.

– Какая еще Прасковья?! – женским голосом рявкнул Генрих. – Я – вице-президент НТН!

– Ошибаетесь, – с еще большей улыбкой заверил его хирург. – Вы – Прасковья Марковна Дикобразова. Президент ведущего телеканала ЖПЖ.

– Да чтоб вас!

– Успокойтесь, мадам. Сейчас мы сделаем вам укольчик. И скоро на выписку. Канал не может жить без своего легендарного босса.

Генрих Свистунов, она же Прасковья Дикобразова упал или упала на подушку. Игра уже начата. И хотя вокруг выжженная земля, он востребован.

Можно себя поздравить… Он – гномик.

– Забавно, забавно… Доигрался, сукин сын! По продюсерам, молодец Петро, произведен массированный выстрел. Теперь переключи свою творческую энергию на ведущих. В прошлом компромате ты не доработал. А ведь от их самовлюбленности у меня резь в желудке.

Компромат № 18

Человек-антенна

1.

У Анфисы Чековой, секретарши конструкторского бюро торпед «Тайфун», возникли вдруг сокрушительные проблемы.

С первого летнего понедельника она стала превращаться в человека-антенну и уверенно ловить телевизионную волну. И не любую, а только передач развлекательных, с соревновательным уклоном.

На одном из обеденных перерывов глава фирмы вице-адмирал Канарейкин Сергей Семенович застал Анфису за прелюбопытным занятием. Сотрудница ладошкой вылавливала в аквариуме золотых рыбок и, смачно щелкая зубами, прямо перед боссовским кабинетом живьем поедала.

– Анфиса Павловна, – побагровел патрон, – с вами всё в порядке?

– В порядке, – потупилась девушка, на ее носу отчетливо проступили веснушки.

– А безобразничаете?!

– Вдруг вспомнила передачу «Последний герой».

– Про необитаемый остров?

– Да! Там участники всё поедали заживо.

– Вы не на необитаемом острове! – шеф оттер клетчатым платком вспотевший лоб. – Еще раз такое увижу и вы уволены. Да, рыбок возместите за собственный счет. Немедля!

Анфиса прикупила на птичьем рынке рыбок еще краше прежних и теперь, когда властно превращалась в живую антенну, максимально старалась себя сдерживать. Особенно на работе.

2.

В опасные для себя мгновения девушка научилась колоть себя булавкой, яростно теребила мочку уха, до крови прикусывала язык.

Но однажды и это ее не спасло… В Большом театре!

Там она оказалась со своим воздыхателем, морским инженером, капитан-лейтенантом Петром Красильниковым.

В тот день давали модернизированную постановку «Лебединого озера». Лебеди были в джинсовых юбочках. Черти и прочая нечисть – в черной коже.

И вот в самый ответственный момент, когда человеко-птицы меланхолично умирали, Анфиса поймала волну «Золотого граммофона». И какую! Финальную! Когда каждая песня решала со щитом или на щите.

Анфиса поднялась в ложе, горделиво развела плечи и с русским озорным завыванием повела:

– Ты скажи, ты скажи, ты скажи чё те надо! Может, дам… А может, ни-ни!

Сценически конвульсирующие лебеди мгновенно ожили и деликатно одернули мини-юбочки.

Оркестр, взвизгнув кларнетом и бухнув басовым барабаном, захлебнулся.

Петр Красильников тянул Анфису за руку, прерывистым шепотом умолял сесть и замолчать.

Но куда там! Телевизионная волна была устойчива и сильна. А внезапная прима оказалась в ударе.

3.

Петр Красильников, видимо, не удержался и рассказал о досадном казусе на работе.

Сослуживцы шарахались от Анфисы, как от прокаженной.

На юбилеи, дни рождения и прочие торжества теперь ее категорически не приглашали.

Мало ли она еще какую поганку загнет?!

Анфиса осунулась, постарела, приобрела нервическую привычку кусать ногти.

Вице-адмирал Канарейкин как-то поймал ее на выходе из конторы, нежно взял за руку:

– Голубушка, вам пора отдохнуть. Есть горящая путевка. В южный нервно-психиатрический санаторий. Целебные грязи, пиявки, то да сё. Я вам настоятельно советую, поезжайте.

И она поехала.

Сочи ее порадовал знойным июлем, верхушкой лета. В воздухе сладостно плыл аромат красных роз и ядреного секса.

В Ботаническом саду Анфиса подошла к старику шарманщику с пляшущей обезьянкой.

Макака в колпаке с бубенчиком, отплясав свой менуэт, вытащила Анфисе записку с гаданием.

«Готовьтесь к амурному чуду» – было начертано стремительным почерком.

Ах, если бы… Все-таки уже двадцать пять лет.