Остановка в пути

Но если она все-таки чего-то не знала, так этого не смел знать никто другой. Однажды я подбросил ей из моих книжных познаний имя рыцаря Книпроде — она же очень сокрушалась из-за пробела в кроссворде, — но она так рассердилась, что даже не пожаловала мне гроша за принесенные сигареты. Вот сию только секунду она вовсю пушила за наглость тех, кто поставил перекрестными кодовыми словами к искомому рыцарю женское и мужское имена, что вело лишь к бесконечным подстановкам, и вдруг я оказался выскочкой и всезнайкой, испортившим всю игру, и не получил своего гроша за сигареты. Что и намотал себе на ус.

Урок пошел мне на пользу не только в дальнейшем общении с тетушкой Риттер, я раз и навсегда усвоил, что иная забава не мыслится без мук и что порой поступишь правильнее, не бросившись тотчас на помощь, услышав чьи-то стоны.

Муж тетушки Риттер тоже знал этот секрет, но сделал из него совсем другой вывод: разругавшись вдрызг с женой, он украдкой вписывал ей в нерешенный кроссворд одно-два ключевых слова.

Глядя на иной брак, трудно понять, отчего он не длится вечно, а глядя на брак Риттеров, удивляешься, как это он держится так долго. Жена прячет от мужа газеты с кроссвордами, как другие убирают подальше письма первого жениха. А мужу удается перехватывать почтальона и вырезать из еженедельника «Коралле» магический квадрат, которому всегда так рада жена.

В связи с вышеупомянутым инцидентом я начал догадываться, что моя названная тетушка вовсе не такой гений кроссвордов, и гораздо, гораздо позже эта догадка перешла в уверенность, но случилось это позднее, в лагерном бараке, где скука мучила меня едва ли не сильнее, чем голод.

Там я припомнил некую науку, освоить которую мне удалось благодаря тому, что господин Риттер однажды уж очень зверски изуродовал и искромсал «Коралле».

Я стал составлять в бараке кроссворды, и удавалось мне это потому лишь, что я прошел суровую школу у портнихи-курильщицы.

Я боялся, что после нападения супруга госпожи Риттер на еженедельник, в жизни больше не получу от нее грош; всю первую неделю она так злилась на мужа, что даже испортила платье, — мне следовало что-то предпринять.

И я предпринял реконструкцию изуродованного кроссворда. Занятие, правда, хлопотное, но не слишком, как кажется на первый взгляд, трудное. Дело в том, что дядя, человек, видимо, недалекий, вырезал лишь квадрат кроссворда, но не столбик вопросов. Мне пришлось поработать не один день, проявить немало изобретательности, пришлось наводить справки в атласе и популярном энциклопедическом словаре, выспрашивать других любителей головоломок, но в конце концов я внес все разгаданные слова в тетрадь по арифметике, затем зачернил все пустые квадратики, и полученную схему кроссворда, но уже без слов-разгадок, перенес на другой лист тетради; этот лист я вклеил в брешь, образованную разбойным налетом дяди на «Коралле», и с тех пор никто не смел в присутствии тетушки Риттер обидеть меня хоть единым словом.

Сия относительно, правда, сложная процедура подсказала мне решение куда более простой проблемы, а именно — как поступить с уже заполненными кроссвордами в журналах, которые приносил нам книгоноша.

Мы стояли последними в цепочке абонентов, что было, с одной стороны, преимуществом — льготная цена, вдобавок журналы оставались у нас, но, с другой стороны, имело серьезные недостатки — новости были примерно годичной давности, а над решением всякого рода задач потрудились уже не менее пятидесяти человек. Именно кроссворды носили на себе следы всевозможных упражнений; там, где их заполняли карандашом, мы пускали в ход ластик, но в других местах кто-то чернилами вписывал неизгладимые ответы на вопросы о южноафриканских самоцветах и геральдических зверях из трех букв.

Среди абонентов книгоноши был, видимо, учитель, по крайней мере по характеру и пристрастиям; стоило кому-нибудь неверно заполнить квадратик или написать слово с ошибкой — а это случалось чаще всего в загадках, в которых слоги группировались в пословицы и поговорки и решение не зависело от каждой отдельной буквы, — как на полях тут же появлялись исправления, четко выведенные красным карандашом.

Другого читателя интересовали больше всего детективы В «Гамбургер иллюстрирте», он каждый раз подчеркивал имя определенного персонажа и утверждал на полях, что это и есть преступник; разумеется, ему многие возражали, а потому иные продолжения едва можно было читать из-за сплошных комментариев.

А какая-то особа вечно мудрила над кулинарными рецептами в «Гартенлаубе», она принципиально вычеркивала тмин и увеличивала рекомендуемое количество яиц, начисто отвергала употребление в пищу вина, а рецепты приготовления баранины жирно перечеркивала и надписывала сверху: «свинство».