Останься моей

Ветер рвет листья с деревьев иСкандалит с дождем упрямым.Преданным псом я в глаза твоиСмотрю. Мне становится пьяно.Твой смех для меня самый лучший бальзам.А слезы твои ранят.С тобой сердце в сердце. Глаза в глаза.Теперь в соцсетях статус " занят"Все чувства к тебе на моем лице.Порой для меня это плохо.Все то, что с тобой — в самое сердце.А что до тебя- лишь похоть.А ветер наглец пошумел и стихИ за чем он на дождь так злился?Я в первый раз в жизни закончил стих…

ПохожеЧто яВлюбился…

Перечитываю несколько раз и слезы вытираю.

Громов-дурак! Стих мне написал…

Лицо руками закрываю и плачу. Потому, что тоже дура! Потому что тоже люблю! Безумно! 

Эпилог

— Как дышать помнишь? — муж жмет на кнопки кофемата напрасно пытаясь унять волнение.

— Помню… — тяну устало и продолжаю наблюдать, как взрослый дядя пальцами хрустит. Переживает.

Носом вдыхаю больничный воздух и ртом протяжно выдыхаю. Опираюсь о скамейку. Так вроде легче.

— Да что такое-то — третий раз подносит телефон к терминалу, пытаясь оплатить свой «Эспрессо»

— Не благо- фу-у-ух — дари…выдыхаю через рот и тяну свой телефон к экрану. Раздается тихое пиликанье и автомат довольно урчит отстегивая моему взволнованному мужику порцию кофе.

— Ты мне вновь купила напиток — бровями играет, но тут же увидев мое лицо осекается.

Я вновь тяну носом и протяжно через рот выдыхаю.

— Через нос вдыхай… — начинает муж.

— Громов фу-у-у-ух… молчи…

Андрей за три минуты кофе выпивает и вновь начинает нервничать.

— Может в палату пойдем?

— У меня осмотр- фу-у-у-ух…еще не скоро.

Андрей рядышком на скамейку садится, я стою согнувшись. Муж тянет руку и спину массировать начинает.

— Карамелька… Мне тяжело на тебя такую смотреть.

Я молчу. Мне самой тяжело. Очень. Но жалость к себе — это последнее, что я должна сейчас испытывать. Мне собраться надо и родить.

Из соседних палат разносятся крики и стоны и с каждым новым, мой муж бледнеет сильнее.

Не понимаю я, как женщины с мужьями рожают.

После громовского сто пятого «тебе сильно больно» я нервно плетусь в палату, периодически останавливаясь на схватках. А они уже ого-го какие.

— Я рожаю, кажется — бросаю на ходу медсестре. Она кивает. — Этого, бородатого ко мне на роды не пускать. — говорю строго.

— Но это же Ваш муж, у вас роды совместные оплачены… — теряется девушка.

А я всем телом чувствую, что мне в родовую пора. И понимаю, что мужа видеть в этой палате я не желаю.

Ко мне прислушиваются и оставляют Громова за дверью.

«Не дуйся, бородач! Я тебе нервные клетки берегу»

Дальше все, как в тумане.

Адская боль простреливает тело, но я стараюсь быть тихой, потому что где-то читала, что громкий крик во время родов пугает ребенка.

Прихожу в себя, когда на моих руках чмокает сладкий комочек.

— Сума сойти, Карамелька… Ты не пустила меня на роды. — Громов осторожно заходит в палату. Ворчит, но подходит ко мне. В губы целует и на доченьку смотрит.

— Я спасла наш брак от развода, Громов. Если б ты при мне рухнул в обморок, я б этого не выдержала и развелась. А разведенка с тремя детьми знаешь ли…

— Дуреха ты… — смеется муж. — Она хорошенькая… — кивает на доченьку и улыбается, та в ответ кряхтит и вошкается. — Как назовем?

Я плечами пожимаю.

— Настя…

Андрей глаза закатывает.

— Может еще варианты есть?

— Андре-ей! Я рожала десять часов. Познакомься со своей дочерью Настей!

— То есть нет вариантов, да?

Отрицательно головой качаю.

— Но я обещаю, что фамилия и отчество и Настюшки будут твои. — добавляю примирительно.

— Ну что, привет Настена Андреевна. — громов целует крохотную ручку дочери, а я слезу вытираю со щеки.

Ну что, Митька… Не знаю существуешь ли ты, но я выполнила свое обещание.

Я родила Настю.

Я много раз думала над тем случаем. Объяснений так и не нашла.

Но одно я знаю точно: мальчик появился в трудное время, тогда когда я о Кирилле узнала. Когда мама мальчика умерла.

Митька веру в меня вселил. Вырасти помог. Я всегда вспоминала его мужество и смелость. Он, словно знаком мне был.

Моя жизнь изменилась кардинально!

И я безумно рада этим изменениям! 

БОНУС

Громкая музыка оглушает наш двор. На улице в зоне отдыха выставлены столы. Все в разноцветных шарах. Мы с Настюшкой сервируем праздничный стол.

Янке сегодня пятнадцать.

Мы с младшей дочерью три дня готовились к празднику. Все до мелочей продумывали.

— Мам! Что за безвкусица? — Яна влетает в огороженное шариками пространство и нервно тянет за тонкие ленты, на которых шары привязаны.

— Спасибо мама и Настя за то, что такой чудесный праздник мне организовали… — Чеканю сухо, выделяя каждое слово.

Янка вздыхает.