Остап Бендер в Крыму

— Вы посмотрите, он вздыхает!.. Ему, видите ли, надо память напрячь! — кричала Чемерисова.

Один из зрителей умиротворяющее сказал ей:

— Бабуля, вас просят не мешать. Чемерисова возмутилась:

— Какая я тебе еще бабуля?! Вы посмотрите на него, внук выискался! Да мне еще далеко до бабули!

Елина снова стучит по столу карандашом:

— Гражданка, гражданка, прекратите, пожалуйста, разговоры! Прошу Вас!..

— Хорошо, хорошо, товарищ начальница, — поднялась Чемерисова. — У меня вопрос. Скажите, если он, — указала на Ивакина, — защитит свой смех, алиментов он будет платить больше?

Зрители и артисты заразительно и дружно засмеялись.

— Кто лишен этики, тот лишен и чувства юмора, — сказал Ивакин.

— Да, с юмором у бабули неважно… — определил один из зрителей. Чемерисова обернулась и гневно ему:

— Да, если хотите, юмора у меня хватит на двоих таких, как вы!..

Чемерисова неожиданно рассмеялась, вышла из ряда, где сидела, поклонилась зрителям и те, поняв, что все это разыграно, дружно зааплодировали. Приветствовали ее и коллеги, когда она подошла к ним.

Ивакин продолжил:

— Вот вам один из примеров определения комического, о котором я говорил… Томас Гоббс и Стендаль смешное определяют из внезапно возникающего чувства превосходства и удовлетворения. К ним примыкает Карл Юберхорст. Он сочетает объективизм Аристотеля с психологизмом Гоббса…

Грачева, держа перед собой блокнот, писклявым голосом говорит Ивакину:

— Здравствуйте. Вы производитель работ по реконструкции театра?

— Здравствуйте, я Вас слушаю, — ответил ей диссертант.

— Я, извините, из треста… Простите, как Ваша фамилия?

— Ивакин моя фамилия. Слушаю Вас?

— Для доклада начальству мне необходимы следующие сведения.

— Именно? Какие?

Грачева заглянула в блокнот, поискала там нужное:

— Так… Минуточку… Графа первая… — помолчав немного, спросила: — сколько в театре бельэтажей?

— Один.

— Ясненько. Сколько в том числе деревянных, каменных, железобетонных и железных? — отметила что-то в блокноте.

— В театре один бельэтаж, деревянный.

— И больше никаких нет? — смотрит на Ивакина недоверчиво.

— Раз — один, других, выходит, не имеется!.. — с заметной ноткой раздражения выпалил Ивакин.

— Ясненько, — невозмутимо прописклявила Грачева. — В каком они состоянии?

— В аварийном! — повысил голос диссертант.

— Все? Или один какой-то?

Ивакин поднял глаза к небу и голосом измученного человека громко прошептал:

— В театре всего-навсего один бельэтаж, старый-престарый.

— Ясненько-понятненько… — И после нудного смотрения в блокнот, спросила: — Какие требуются материалы для ремонта, в каком примерно количестве, в отдельности для деревянного, каменного, железобетонного и железного бельэтажей, товарищ Ивакин?

Ивакин взорвался:

— В театре один бельэтаж! Деревянный! Старый! Аварийный! Ремонтировать нельзя. Весь прогнил! Надо разбирать и строить новый. Товарищ!

Грачева делает отметки в блокноте и невозмутимо после небольшой паузы:

— Ясненько-понятненько… Теперь скажите, на сколько они мест?

— На восемьдесят два места… — отступил от Грачевой Ивакин.

— Один или все? — сделала шаг за ним. Ивакин закричал исступленно:

— В театре один бельэтаж! Других нет! И никогда не было! Грачева снова свое:

— Ясненько-понятненько… — Помолчала, сделав отметку и промолвила: — До свидания.

Ивакин возвращается к своей защите, после того, как присутствующие перестали смеяться.

— Концепциям Аристотеля и Гоббса близка теория деградации, созданная английским психологом Александром Бейном. Комическое, по его мнению, — это когда нечто возвышенное серьезное деградирует до степени низкого и ничтожного. Этой же теории придерживается и Альфред Стерн. Разъясняя смех, как психологическое явление, Стерн разделяет мнение Герберта Спенсера, утверждающего, что в момент смеха освобождается избыток нервной энергии.

Аничкина спрашивает Грачеву:

— Скажи откровенно, ты ему отдалась по любви или за деньги?

— Ах, махнула рукой та. — Считай, что по любви, — три рубля, разве это деньги…

Ивакин после всеобщего смеха продолжает:

— Одним из философов, чьи взгляды на комическое дали пищу многим эстетикам и психологам, был Иммануил Кант. Он говорил: «Смех есть аффект от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто»!..

На стулья садятся и застывают в разных позах Пятов, Невелев, Аничкина, Ивакин и Чемерисова. Проходит какое-то время. Без единого слова, как по команде, они меняют позы. Снова неподвижны, молчат. Пауза. Снова меняют позы, застывают в безмолвии. И так — трижды.

Неожиданно появляется, ушедшая до этого, Грачева, и дискантом:

— Не сжигайте калории за пустым делом! В буфет пиво привезли! Все участники вскакивают с мест и смеются. Ивакин говорит:

— Мы ожидали совсем другое, нежели то, что произошло… Теория Канта оказала огромное влияние на немецкого эстетика и психолога Теодора Липпса. Он полагает, что смешное появляется тогда, когда вместо ожидаемой ценности, способной привлечь наше внимание, возникает иная ценность, которая данной ситуации не соответствует, и потому имеет для нас слишком малое значение…

Ивакин садится за стол, на который Пятов поставил пишущую машинку Деловито печатает текст.