Остап Бендер в Крыму

Таким было прошлое белогвардейского поручика Ксенофонтова. А теперь вернемся в служебную каюту на пароходе «Пестель». Подведя черту под своим рассказом, Вадим говорил:

— Вот так, Катрин, я узнал о существующем кладе графских сокровищ и снова очутился в Крыму. А когда ты рассказала, что офицеры Крылов и Шагин с ротмистром Ромовым вдруг, перед самым отъездом графини, затеяли ремонт во дворце… Полагаю, не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы определить и адрес нахождения этого клада.

Все это время Екатерина Владимировна молчала, затем тихо, как-то неуверенно промолвила:

— О каком кладе ты говоришь, Вадим? Ведь я, как и другие, тогда служила во дворце… Но ничего подобного, похожего… Это все выдумка того офицера Шагина, Вадим. Сокрытие каких ценностей? О чем он говорил? Ведь, если бы не я, то кто-нибудь из прислуги знал бы об этом определенно, — недоумевая от услышанного, говорила женщина.

— В том то и дело, никто не знал и не должен был знать. Сокрытие ценностей производили только по ночам, рассказывал Шагин. И он никогда бы не рассказал об этом таинственном кладе, если бы не бежал в Турцию со всеми нами. В ту тяжелую ночь, когда мы плыли в Стамбул, он полагал, что возврата нет, и добраться до графских сокровищ ему из Турции уже невозможно. Вот и излил душу, Кэт.

— Странно, очень странно. Я еще раз говорю тебе, Вадим… Да, верно, уж чего-чего, а золота и серебра во дворце было много, а Елизавета Андреевна уехала налегке… — сомнение Екатерины в реальности клада перерастало в логическое рассуждение, и она заходила взад-вперед по каюте, переплетая пальцы рук в лихорадочной догадке. Затем она остановилась и, уже глядя на Ксенофонтова с озабоченностью в глазах, сказала: — Но, может, Шагин сам уже добрался до клада графини Воронцовой-Дашковой? Ведь он тогда вместе со всеми вернулся в Крым?

— Поручик Шагин и другие убиты, Катрин. И теперь, вряд ли кто может помнить о его рассказе по дороге в Стамбул, — заверил ее Ксенофонтов. Он обнял женщину и прошептал. — Благодарение Богу, я уцелел и оказался в Крыму, опять-таки — благодарение Всевышнему — судьба свела меня с тобой…

Екатерина прижалась к нему и тихо спросила:

— Так ты все же любишь?

Вадим ответил ей поцелуем и прошептал:

— Разве ты не чувствуешь, Кэт? Если бы не эти Советы…

Женщина ответила ему поцелуем. И так, стоя, они целовались еще и еще, пока в дверь каюты не постучали. Это пришли с вахты коллеги Екатерины, и любовники вышли на палубу.

«Пестель» шел полным ходом в открытом море под ночным звездным небом. Было тепло и безветренно. Берегов Аджарии видно не было.

— Может, пойдем в ресторан, по нашему случаю, Катрин?

— Потом. Почему, Вадим, ты не рассказал мне об этом раньше?

Они стояли у борта в кормовой части судна и провожали глазами хорошо видимый пенный след парохода.

— Если бы я знал, что речь идет о дворце графини Воронцовой-Дашковой, то, несомненно, рассказал бы. А так — ищи иглу в стоге… Дворцов в Крыму много… Клад они могли прятать и в Ливадийском, и в Юсуповском, и во дворце «Дюльбер»…

— В «Кичкине», и в том же Воронцовском, моем, — дополнила Екатерина. А сколько других, менее знаменитых, ты прав, любимый.

— Кроме того, положим, что я бы знал адрес. Так гражданская смута не позволила бы. Надо было уходить, скрываться… Я же тебе рассказывал, как помотало меня по свету после бегства Врангеля. А потом тюрьма… Я жизнью обязан тебе, твоему дяде, который спас меня от расстрела… И знаешь, Катрин, я только и мечтаю, чтобы избавиться от совдепии, от мужичья…

— От совдепии, да. А вот от «мужичья»…

— Что от «мужичья»? — отодвинулся и всматривался в лицо женщины Ксе-нофонтов.

— Да ведь и я, если не из этого самого «мужичья», как вы изволите говорить, господин бывший поручик, то из простых мещан, уважаемый… И если вы кичитесь своим дворянским происхождением, то совершенно незачем, особенно в нынешние времена. Я скоро вернусь, своих коллежек проведаю, — ушла с палубы Екатерина.

Вадим остался один. Смотрел на убегающую от винтов парохода вспененную волну, перебирал в памяти рассказ бывшей графской горничной и свое прошлое.

Вернулась Екатерина и пригласила Ксенофонтова спать в другую каюту, хозяйки которой были на вахте. В ресторан решили не идти. Когда устроились на ночлег, уже лежа, Вадим спросил:

— Ты обижаешься, Катрин, что я так, о «мужичье»?

— Нет, любимый, — прошептала женщина, лежа рядом. — Просто хотела бы пореже слышать о твоем дворянском происхождении. Согласен?

— Хорошо, — поцеловал ее Вадим.

Утомленные треволнениями батумского дня и неведомыми прежде надеждами разбогатеть, они притихли. Ксенофонтов закрыл глаза, и ему вдруг вспомнилось…

… На Кубани в станице Полтавской офицеры отдыхали в большом каменном доме под цинковой крышей. Дом стоял на берегу местной речушки под названием Ерик. Было лето восемнадцатого, компания сидела на веранде у стола, заставленного бутылками и закусками.

Поручик Задорожный пел под гитару: