Оставшийся в Раю

Лётчики молниеносно отстегнули ремни и бросились к выходу. Переступив порог, Бабич непроизвольно обернулся и в последний раз взглянул на кабину умирающего Ила, обильно окровавленную красной аварийной сигнализацией. Самолёт как-то по живому дрожал и душераздирающе выл единственным, работающим в запредельном режиме двигателем. Словно предчувствуя скорую гибель, и отчаянно сопротивляясь притяжению, он из последних сил держался в воздухе.

На спинке своего кресла Бабич заметил торчащий из заднего кармана край «цветастого» пакета.

– Руденко! – мелькнуло у него в голове.

Через мгновение Соколов выдернул командира из пилотский кабины.

Преодолеть следующие двадцать метров оказалось не просто. Самолёт здорово болтало, но каким-то одному ему известным образом, он умудрялся сохранять правильное положение в пространстве. Порывистый ветер, хозяйничавший в грузовом отсеке, трепал всё, что было плохо закреплено. Лётчики двигались в направлении открытой двери броневика, стоявшего в конце фюзеляжа. С трудом удерживая равновесие, наконец, они добрались до неё и остановились. Едва просунув левую ногу в кабину машины, Соколов почувствовал, как нос самолёта начал резко задираться вверх. Тяжёлый броневик юзом потащило вниз, в зияющую пропасть открытого грузового люка. Схватившись обеими руками за поручень, Соколов рывком забросил своё тело внутрь. Быстро развернувшись, чтобы помочь командиру, он с облегчением увидел, как Бабич исчез в кабине второй машины. Продолжая юзить, оба «Тигра» вывалились из уже неуправляемого Ила.

Оказавшись не пристёгнутым в машине, падающей с полутора километровой высоты, Соколов больно ударился головой об угол какого-то ящика, прикреплённого к потолку. В состоянии невесомости и беспорядочного вращения, попытки зацепиться за что-нибудь ни к чему не приводили. Прошло ещё несколько долгих секунд, прежде чем падение стабилизировалось, и он смог ухватиться за спинку заднего сидения, влезть на него, пристегнуться и оглядеться. В кабине, по непонятной причине, стояла гробовая тишина. Двое десантников, неподвижно сидевших впереди спиной к Соколову, походили на пластмассовые манекены, а через узкий проход между ними, на видневшейся части приборной панели со стороны руля, не было заметно никакой индикации. Чуть правее, чёрным экраном отсвечивал неработающий монитор и крупный циферблат часов, застывших на семнадцати тридцати. Секундная стрелка не двигалась.

– Что-то случилось, нет питания – со страхом подумал Соколов. Им быстро овладевало чувство надвигающейся безысходности и животного ужаса. С трудом приподняв левую руку и посмотрев на собственные часы, он ощутил, как по спине пробежал холодок. Его наручные часы также остановились на семнадцати тридцати.

Дышать становилось всё труднее. Сознание периодически куда-то проваливалось, а в те короткие моменты, когда оно возвращалось, перед глазами на фоне лобового стекла и боковых окон, излучавших белый матовый свет, круговоротом мелькали элементы внутреннего оборудования кабины броневика. Соколов отключился.

Часть 2

– У него рассечение выше брови, довольно глубокое – донеслось откуда-то издалека.

Ощущая щекой чьё-то чужое дыхание, Соколов приоткрыл глаза. Прямо перед собой он увидел склонившегося Иванова, а за ним второго десантника, стоявшего между сидений в таком же, полусогнутом положении.

– Наконец-то, очнулся, мы уже волноваться начали – добавил, выпрямляясь Иванов.

Быстро прейдя в себя, Соколов отстегнул ремень и, выпрямившись на сидении, вытянул вперёд ноги. Затёкшие суставы похрустывали, а в ушах ещё немного шумело. Смочив языком указательный палец и проведя им по лбу, он ощутил лёгкое пощипывание над левой бровью. На пальце остались частички запёкшейся крови.

– Я Бекас, а это Рокот – как обычно, улыбаясь, представился Иванов, указывая рукой на товарища.

– Сокол… поднебесный! – попытался пошутить лётчик, изобразив подобие улыбки нижней частью своего лица. В голове один вопрос наслаивался на другой.

– Где мы? – спросил Соколов, проводя взглядом по окнам машины и не находя в них ничего, за что можно было бы зацепиться.

– Хороший вопрос – пробурчал в ответ Бекас, пожимая плечами.

Соколов посмотрел на свои наручные часы. Те, как ни в чём не бывало, ровно отсчитывали секунды, показывая, семнадцать тридцать пять. Интуитивно наклонившись к проходу и отыскав глазами бортовой хронометр, он на секунду засомневался, не померещилось ли ему всё. Бортовые часы также шли и их показания совпадали.

Осознав, что все трое пребывают в состоянии дереализации, и уже кожей ощущая на себе беспомощные взгляды десантников, Соколов недолго думая, принялся вслух восстанавливать события последних двадцати минут.

– Сначала,– начал он – нас обстреляли из ПЗРК, причём, как ни странно, с территории дружественного государства.

– Да какой там дружественного! – вмешался Бекас.

– Фактически там и государства то никакого нет. Невероятно сложный рельеф, прозрачная граница с Азербайджаном, а для разного рода военизированных группировок, словно мёдом намазано. Мы по работе часто сталкивались.