Осторожно: карантин!

И он кивнул головой в сторону своего спутника, который продолжал сканировать лица присутствующих своим умным оценивающим взглядом. После этого в гостиной надолго воцарилась тишина. Затем кто-то ахнул, кто-то расплакался. Единственным человеком, кто сохранял в данной ситуации ледяное спокойствие, был сам Мишель.

Глава 10

Он с недоумением взглянул на полицейского и напомнил:

– Но у меня алиби.

– А вот и нет! Мы проверили ваше алиби! – торжествующе воскликнул полицейский. – И оно подложно! Человек – ваш брат, который клялся, что ни на миг не расставался с вами сегодня утром, не выпускал вас из поля зрения, был вынужден вспомнить, что сам сегодня днем провел какое-то время в обществе одного лишь Ефима Петровича. А значит, он при всем желании не может подтвердить ваше собственное алиби.

Дядя Витя виновато взглянул на Мишеля.

– Мишка, прости, я сделал все, что было в моих силах, чтобы отмазать тебя от неприятностей. Но, увы, у нашего Ефима Петровича не только острый глаз, но еще и очень длинный язык.

Но Мишель даже сейчас не выглядел напуганным.

– Допустим, на какое-то время я сегодня утром и впрямь оставался один. Но это касается не только меня. Многие из числа присутствующих тут оставались одни.

– Но именно у вас был повод, чтобы желать смерти девушки.

– И на каком же основании вы собираетесь предъявить мне обвинение в убийстве Вероники?

– Девушка была вашей невестой, но она отнюдь не хранила вам верность. Изменяла вам даже тут, с вашим же родственником. Вы узнали о существовании более молодого и более удачливого соперника и наказали виновницу так, как посчитали нужным! Убили ее!

– То есть мотив – это ревность.

– Вы ревновали и убили. Извольте проследовать за нами в отделение!

– Никуда я с вами не пойду, – фыркнул Мишель. – И мотив – это не мотив, а так… глупость! Убийство из ревности, не смешите мои рейтузы. Это в наш-то прагматичный век! Кто нынче убивает из ревности? Мотив всегда один – деньги.

– И все же вас должно было оскорблять слишком вольное обращение вашей невесты с другими мужчинами.

– Я уже далеко не мальчик, обмануть меня трудно, о свободном поведении Вероники знал давно. Меня оно не смущало.

– Это сейчас вы так говорите! Но видя, что Вероника вас постоянно обманывает с другими мужчинами, вы должны были копить в себе злость.

– Вероника была танцовщицей в театре-варьете, с которым я сотрудничаю. Мы познакомились на одном из моих концертов, где Вероника была у меня в подтанцовке. Ей были нужны деньги, мне была нужна невеста. Мы с ней заключили договор. Могу вам его показать.

– Договор? Какой еще договор?

– Извольте, – произнес Мишель, протягивая полицейскому аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги.

Следователь Васильев подошел ближе и также взглянул в бумагу.

И пока полицейские вдвоем изучали документ, Мишель продолжал:

– Итак, как вы видите, наши взаимоотношения с бедняжкой Вероникой были документально оформлены. Она работала на меня, играя роль моей невесты, а я платил, если можно так выразиться, платил ей гонорар. За каждый ее выход на сцену, за каждое выступление, Вероника получала от меня сумму от трех до десяти тысяч рублей. Таким образом, наш союз распадаться не спешил, нас с ней в нем все устраивало.

Местный полицейский поднял голову от документа, который вручил ему Мишель.

– Тут так и написано! – потрясенно произнес он.

– Но зачем вам было нужно, чтобы девушка играла роль вашей невесты? – спросил у Мишеля следователь Васильев.

– Видите ли, моя мама была человеком старых принципов. Мне никогда не удалось бы объяснить ей, что мои сексуальные предпочтения выходят за рамки ее понимания. Она бы просто заявила, что я разбил ей сердце, опозорил семью или еще что-нибудь такое же напыщенное и начисто лишенное смысла для всех, кроме нее. Но так уж сложилось, что мне было наплевать на мнение всех, но только не на ее мнение. И мне всю мою жизнь приходилось скрывать от своей матери, а значит, и от всех своих близких, что обществу дам я предпочитаю общество мужчин. Того, что я – гей, моя мать бы никогда не приняла. Никогда!

Саша услышал, как кто-то из родственников ахнул.

– Гей!

– Мишка, ну ты даешь!

– А я всегда подозревала, что Мишенька у нас с другой резьбой!

Саша мог подтвердить, что подозрения на счет сексуальной ориентации Мишеля в семье бродили уже не один год. Сам Мишель своей слишком слащавой внешностью, женственными манерами и ужимками давал повод для подобных сплетен. Но сплетни сплетнями, а сам Мишель неизменно разбивал доводы своих оппонентов какой-нибудь очередной своей женитьбой.

И полицейский напомнил ему об этом:

– По моим данным, вы трижды были женаты!

– Трижды женился – и гей!