Осторожно, меняем судьбы!

…Золотые аллеи сада, вкус жареных каштанов, голубые глаза Павла… Марта подумала, что сегодняшний день для нее – самый счастливый за последние годы.

Потом они снова прошли через весь город и забрались на высокий холм, с которого открывался прекрасный вид на Париж. В этот вечерний час здесь, казалось, собрались все влюбленные пары; Марта с Павлом то и дело натыкались на романтичные, а порой и весьма откровенные сцены. После одной из таких сцен «строго восемнадцать плюс», заставившей Павла смутиться, Марта подумала, что Париж – очень чувственный город, бесстыдный и в своем естестве – прекрасный. Город для влюбленных. Не зря говорят: «Если ты сомневаешься, что Париж создан для любви, дай Парижу еще один шанс…»

То ли Павел поддался общему романтическому настроению, то ли Париж и впрямь «давал шанс» даже самым одиноким и отчаявшимся, но только в какой-то миг, сжав руку Марты, он признался:

– Знаешь, у меня такое чувство, будто я действительно выиграл большой приз, но не из-за премии, а из-за тебя. Это просто какое-то чудо – встретить девушку, с которой мы так похожи!

Он наклонился и поцеловал ее. Губы у Павла были мягкие и теплые. Марте были приятны его поцелуй, его слова и его внимание.

Офис агентства «Четверг»

В агентстве «Четверг», к удовольствию Егора, наблюдали за эволюцией Марты. Иван Шевелев, отправившийся вместе с Мартой в поездку (разумеется, втайне от нее), присылал криэйторам фотографии и видеоролики: смеющиеся Марта с Павлом ужинают в кафе, катаются на кораблике по Сене, спешат в Лувр…

– Ну что? – самодовольно спросил Егор после очередного отчета Ивана.

Ая пожала плечами:

– Похоже, твой план удался! Они действительно созданы друг для друга. Грядет неизбежный хеппи-энд.

* * *

Прошла неделя, но эта неделя была так насыщена событиями и переживаниями, что Марте показалось, будто эти семь парижских дней вместили целую жизнь. Впервые за много лет Марта чувствовала, что снова живет полной жизнью; тусклый, однообразный мир теперь засиял сотней красок, наполнился сотней возможностей: все пути были открыты – выбирай любой!

Марта заметила, что у нее обострились эмоции – скорость реакции, степень их выражения. Неожиданно она стала вспоминать какие-то, казалось бы, давно забытые ощущения из детства, сама поражаясь тому, как причудливо выстраиваются эти «глубокие ассоциации». Например, запах жареных каштанов в осеннем Люксембургском саду вдруг связался в ее голове с давним воспоминанием о том, как она, пятилетняя, собирает во дворе осенние кленовые листья и смеется, радуясь тому, какой красивый огненно-желтый букет у нее получился. Странно, что то ощущение яркой, пронзительной радости вдруг настигло ее – кто бы мог подумать! – спустя столько лет в чужой стране. Или вчера, когда они с Павлом гуляли по набережной и пошел мелкий, серенький дождь, ей вдруг припомнился точно такой же серенький, дождливый день в Петербурге, куда она школьницей приезжала на каникулы; Нева тогда была такой же серой, как Сена, и кажется, ветер приносил такие же запахи, как сейчас.

И сотни других воспоминаний, казалось, давно утраченных, оживали и теснили друг друга, чтобы напомнить о себе.

Да, ее былая заторможенность исчезла; может, это было хорошо, а может, и плохо, потому что она стала чувствовать боль. Еще в юности Марта поняла, что «эмоциональная включенность в жизнь» означает уязвимость – это может принести боль, недаром ведь говорят: «Все болит около древа жизни».

Она стала думать о вещах, о которых раньше и не задумывалась: о том, как ей жить после возвращения в Москву и в чем вообще ее предназначение (ну ведь не в том же, чтобы обслуживать клиентов зоомагазина и быть собирателем лайков в социальной сети?!). А главное, зачем ей, Марте Грачевой, кто-то дал шанс и возможность снова почувствовать себя живой?

…В ночь перед благотворительной церемонией, в отеле, она снова думала о смысле своей жизни, ворочалась, долго не могла заснуть. Что-то болело внутри, не давало покоя… А потом Марта нашла успокоение в мысли, что смысл жизни, наверное, прежде всего в самой жизни, в том, чтобы чувствовать, переживать, ощущать бытие полно и остро – каждой клеточкой, всеми фибрами души.

Банально? Конечно. Но к спасительному берегу таких банальностей порой так сложно вынырнуть из полыньи своего морока и отчаяния.

В эту ночь ей снова, как когда-то в детстве, снилась музыка; мелодия звучала в Марте, разрасталась, заполняла собой весь мир – до неба, до звезд. Проснувшись, Марта долго пыталась понять, на что была похожа мелодия из ее сна, и вдруг поняла, что та напоминает одну из ее любимых песен – старую, бесконечно красивую и очень французскую песню о любви Жака Бреля «Не покидай меня». Весь день потом Марта тихонько мурлыкала: «Я не буду больше плакать, я не буду больше говорить, я спрячусь там, чтобы смотреть на тебя… Не покидай меня, не покидай меня…»