Читаем Остроумие и его отношение к бессознательному полностью

Прекрасная и жизненная книга Бергсона «Смех» неожиданно побуждает нас искать понимание комизма в его психогенезе. Бергсон, формулы которого, предложенные для объяснения характерных черт комизма, нам уже известны («mecanisation de la vie», «substitution quelconque de l’artificiel au nature»[166]

), переходит от автоматизма с помощью легко вызываемых ассоциаций к автоматам и пытается свести целый ряд комических следствий к поблекшему воспоминанию о детской игрушке. Шагая в этом направлении, он приходит к мнению, которое, впрочем, вскоре оставляет. Он пытается вывести комизм из детских радостей. «Peut-etre tete devrions-nous pousser la simplification plus loin encore, remonter a nos souvenirs les plus anciens, chercher dans les jeux qui amuserent l’enfant, la premiere ebauche des combinaisons qui font rire l’homme… Trop souvent surtout nous meconnaissons ce qu’il у a d’encore enfantin, pour ainsi dire, dans la plupart de nos emotions joyeuses»[167]
. Так как мы проследили в обратном направлении развитие шуток вплоть до запрещения разумной критикой детских игр в слова и мысли, то для нас должно быть особенно интересно проверить эти бергсоновские инфантильные корни комизма.

Мы действительно наталкиваемся на целый ряд соотношений, которые кажутся нам многообещающими, когда беремся изучать восприятие комического применительно к детям. Ребенок сам по себе отнюдь не кажется нам комичным, хотя его сущность отвечает всем условиям, которые при сравнении с взрослыми обеспечивают комическую разницу: это и чрезмерные двигательные затраты при незначительности умственных, и господство телесных функций над душевными, и другие черты. Ребенок создает комичное впечатление, только когда ведет себя не как положено, а когда подражает взрослому человеку. Он производит это впечатление таким же образом, как и те взрослые, которые носят чужую маску. Но до тех пор, пока он сохраняет свою детскую сущность, мы воспринимаем ребенка с неподдельным, быть может, отчасти схожим с комическим, удовольствием. Мы называем ребенка наивным, поскольку у него отсутствуют задержки, а его поведение признаем наивно-комическим, если видим признаки, которые у взрослого человека назвали бы скабрезными или остроумными.

С другой стороны, у ребенка нет чувства комизма. Это утверждение следует понимать так, что указанное чувство появляется в ходе душевного развития, подобно некоторым другим. Нет ничего удивительного (и нужно это признать) в том, что, складывайся комизм отчетливо в возрасте, который принято называть детским, мы рассуждали бы иначе. Тем не менее можно показать, что утверждение, согласно которому у ребенка отсутствует чувство комизма, превосходит собою простую аксиому. Прежде всего ясно, что дело не может обстоять иначе, если справедливо наше объяснение, выводящее комическое чувство из различиях в затратах энергии, трактуемого как результат понимания другого человека. Возьмем в качестве примера комизм движения. Сравнение, в результате которого возникает различие, в виде формулы выглядит следующим образом: «Так делает он» и «Так делаю я, так следует делать мне». Но у ребенка нет содержащегося во втором пункте критерия. Его понимание идет только через подражание, он поступает в точности как другие. Воспитание ребенка приучает к мысли, что надо действовать таким-то образом. Если ребенок пользуется этим мерилом при сравнении, то легко может сделать вывод, что поступал неправильно и способен сделать лучше. Тогда ребенок высмеивает другого человека, чувствуя свое превосходство. Ничто не мешает считать и этот смех производным от различия в затратах энергии. Но по аналогии со знакомыми нам случаями высмеивания мы можем сделать вывод, что в смехе ребенка, сопровождаемом чувством превосходства, нет ничего комического. Это смех чистого удовольствия. Мы, ясно ощущая свое превосходство, лишь улыбаемся, не думая смеяться. А если и засмеемся, то все равно вполне способны отличить осознание превосходства от комизма.

Полагаю, мы не ошибемся, если скажем, что ребенок смеется от чистого удовольствия при обстоятельствах, которые нами воспринимаются как комические, но нам неведома мотивировка этого удовольствия. В то же время мотивы ребенка ясны и могут быть описаны. Когда кто-нибудь поскользнется, например, на улице и упадет, то мы смеемся, потому что событие оказывает – неизвестно, почему – комическое впечатление. Ребенок же смеется в этом случае от чувства превосходства, от радости, что не повезло другому: «Он упал, а я – нет». Некоторые мотивы удовольствия ребенка оказываются утерянными для взрослых. Поэтому мы в подобных условиях ощущаем «комическое» чувство взамен утерянного.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству
Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству

Новая книга известного ученого и журналиста Мэтта Ридли «Происхождение альтруизма и добродетели» содержит обзор и обобщение всего, что стало известно о социальном поведении человека за тридцать лет. Одна из главных задач его книги — «помочь человеку взглянуть со стороны на наш биологический вид со всеми его слабостями и недостатками». Ридли подвергает критике известную модель, утверждающую, что в формировании человеческого поведения культура почти полностью вытесняет биологию. Подобно Ричарду Докинзу, Ридли умеет излагать сложнейшие научные вопросы в простой и занимательной форме. Чем именно обусловлено человеческое поведение: генами или культурой, действительно ли человеческое сознание сводит на нет результаты естественного отбора, не лишает ли нас свободы воли дарвиновская теория? Эти и подобные вопросы пытается решить в своей новой книге Мэтт Ридли.

Мэтт Ридли

Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Психология веры
Психология веры

В книге известного российского психолога профессора Рады Грановской вера рассматривается как опора человеческих стремлений и потребностей. Показано воздействие мировых религий на формирование человеческой психологии, вскрыты глубинные связи между силой веры и развитием человека. Анализируется влияние веры на мировоззрение, психическое здоровье и этику современного человека. Использованы обширные материалы, накопленные мировыми религиями, исторические и религиозные, посвященные основоположникам и канонам различных верований, международный и отечественный опыт в области общей психологии. Второе издание монографии (предыдущее вышло в 2004 г.) переработано.Для психологов, педагогов, философов и студентов профильных факультетов высших учебных заведений.

Рада Михайловна Грановская

Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Самоанализ
Самоанализ

Карен Хорни (1885-1952) известна не только как яркая представительница неофрейдизма (направления, возникшего вследствие возрастающей неудовлетворенности ортодоксальным психоанализом), но и как автор собственной оригинальной теории, а также одна из ключевых фигур в области женской психологии. Она единственная женщина-психолог, чье имя значится в ряду основателей психологической теории личности. В своей работе «Невротическая личность нашего времени» (1937), ознаменовавшей отход от классической фрейдовской теории, она сосредотачивается не на прошлых, а на существующих в данный момент конфликтах личности и включает в сферу своего внимания социальные и культурные факторы развития неврозов. Книга «Самоанализ» (1942) стала первым руководством по самоанализу, предназначенным помочь людям самостоятельно преодолевать собственные проблемы. Для психологов, психотерапевтов, социальных работников, педагогов и всех интересующихся вопросами психологии и развития личности.

Karen Horney , Антон Олегович Калинин , Карен Хорни , Л. Рон Хаббард , Рон Лафайет Хаббард

Медицина / Психология и психотерапия / Самосовершенствование / Психология / Эзотерика / Образование и наука