Остров Буян: Пушкин и география

Вот так возникло и разрешилось одно из душевных напряжений поэта осенью 1830 года, в которую ему пришлось пережить столько волнений и при всем этом столько сочинить! И тут А. С. Пушкину помогло ощущение природы, к которой он не раз обращался в минуту душевной невзгоды, когда ему было особенно тревожно и когда он погружался в раздумья. Вспомним хотя бы стихотворение «Вновь я посетил…».

«И начал странствия без цели»

В своей любви к путешествиям А. С. Пушкин не только признавался, но и вводил описания их в свои художественные произведения. Отдельную главу «Евгения Онегина» он намеревался посвятить путешествию героя, направив его почти по маршруту своего путешествия на юг в 1820 году, а также путешествия на Кавказ в 1829 году. Но эта глава о путешествии Онегина осталась незаконченной, в отрывках. В предисловии к ним поэт заметил, что он «решился выпустить эту главу по причинам, важным для него, а не для публики». В плане романа эта глава названа «Странствие». В ней должно было быть показано трехлетнее путешествие героя по России.

По каким же причинам А. С. Пушкин решился опустить главу о странствиях Онегина? «Теперь мы знаем причину, — считает известный пушкинист С. М. Бонди. — В этой главе было рассказано, как Онегин побывал в «военных поселениях». Так назывались устроенные императором Александром I и его помощником генералом Аракчеевым специальные деревни для солдат, где они жили со своими семьями под строжайшим присмотром военного начальства. Трудно представить себе те мучения, побои, истязания вплоть до смерти, которые приходилось испытывать этим «военным поселенцам» от жестоких «аракчеевцев»! Онегин все это узнал, увидел, и, конечно, эти страдания народа должны были оставить самый тяжелый след в его душе. Уже теперь презрительно отвернуться от жизни и думать только о себе он был не в состоянии…

Пушкин уничтожил даже в рукописи все написанные им стихи о «военных поселениях», так как не только напечатать ему не позволили бы, но за сочинение таких стихов ему грозили бы ссылка или тюрьма»¹.

Эти заключения С. М. Бонди основаны на свидетельстве литератора пушкинского времени П. А. Катенина. В его письме к пушкинисту П. В. Анненкову говорится: «Об осьмой главе Онегина слышал я от покойного (т. е. от А. С. Пушкина. — Л. Т.) в 1832‑м году, что сверх Нижегородской ярманки и Одесской пристани Евгений видел военные поселения, заведенные гр. Аракчеевым, и тут были замечания, суждения, выражения, слишком резкие для обнародования, и потому он рассудил за благо предать их вечному забвению и вместе выкинуть из повести всю главу, без них слишком короткую и как бы оскудевшую»²

.

При большой требовательности А. С. Пушкина к себе фрагментарность и местами скороговорка в этой главе, к тому же написанной разновременно, можно полагать, не могла его удовлетворить. Если в начале пути Онегин видит Новгород Великий, «пред ним Валдай, Торжок и Тверь», то от Нижнего до Астрахани он не увидел ни одного города на Волге, как не видел их и сам поэт.

«Макарьев суетно хлопочет

…»

По сохранившимся отрывкам видно, что маршрут путешествия Онегина отклонился от пути, проделанного в свое время самим поэтом. Герой романа отправляется из Москвы на Волгу, «он в Нижний хочет, в отчизну Минина», затем едет в Астрахань и оттуда на Кавказ, а с Кавказа — в Тавриду.

Отрывки сохранили яркие описания тех мест, которые видел сам поэт. А там, где он не бывал, никаких описаний, собственно, и нет.

.     .     .     .     .     .     . Но вот,

Среди степей своих песчаных,На берегу соленых водТорговый Астрахань открылся.

Здесь поэт сделал широкое обобщение. Точнее, Астрахань стоит не на берегу соленых вод, а на Волге и «отстоит от Каспийского моря, — как писали современники А. С. Пушкина художники Г. и Н. Чернецовы в описании своего путешествия по Волге, — более нежели на 80 верст»³. Теперь город вследствие роста дельты Волги находится еще дальше от моря.

А. С. Пушкин в Астрахани не был, но намеревался ее посетить («…съезжу в Нижний да, может быть, в Астрахань», — писал он П. В. Нащокину 25 февраля 1833 года). До Нижнего поэт добрался, но почти три года спустя после завершения «Евгения Онегина». Побродил по ярмарке, которая, как писал в письме жене 2 сентября 1833 года, «свои последние штуки показывает». Кстати, в строфе, что посвящена в описании путешествия Онегина Макарьевской ярмарке, дана не конкретно зримая ее картина. Поэт в основном перечисляет товары, что стекаются на ярмарку: