Остров душ

– Нет, не пытался. Они никогда раньше не видели эту маску и ничего не знали о традициях и культуре этих мест. Просто торопились поскорее закрыть дело, найдя первого попавшегося подозреваемого. И потом, вы должны понимать, что меня не очень-то принимали во внимание. Меня послали туда только как языкового посредника, и со мной обращались как с рабом. – Он остановился и рассмеялся про себя. – Извините, но мне пришла в голову фраза, которую я прочитал в книге о Бустьяну Сатте, великом поэте и юристе из Нуоро. Он говорил, что Сардиния – колония Рима. Здесь, в те дни, я чувствовал себя рабом sos carabineris, к которым обращался на «вы».

– Свидетели? – спросила Ева.

– Абсолютно ничего, – ответил Баррали. – Никто ничего не видел и не слышал в sa die de sos mortos.

– А судьи? – спросила Раис.

– Аппарат судей Нуоро в то время был парализован, потому что многие судьи с континента взяли отпуск по болезни, опасаясь за свою жизнь. Все потому, что какие-то бандиты напали на них с угрозами. Атмосфера была напряженная… Многим прокурорам – и прокурор Нуоро не был исключением – приходилось заниматься обработкой тысяч дел. В следственных отделах иногда даже нам, полицейским, было трудно найти кого-нибудь, с кем можно было бы решить что-то по следствию…

– Ну, не то чтобы что-то сильно изменилось с тех пор, – прокомментировала Раис. – И я говорю не только о Нуоро.

– Ага. Это были тяжелые времена, в том числе из-за терроризма – много людей похищали. Судья, который первоначально заведовал расследованием, считал, что девушку похитили, а семья не хотела или не могла платить выкуп, поэтому похитители убили ее таким варварским способом, чтобы послать сообщение.

– Почему ты сказал «первоначально»? – спросила Ева.

– Потому что через неделю доктор Джуттари добился перевода в Милан, в свой город. Через три месяца «Красные бригады»[69] убили его…

– Черт подери… Его заменили?

– Не сразу. Пару недель на его место никого не присылали. Карабинеры продолжали действовать самостоятельно. Расследование велось cuda manera…

– Это что значит? – спросила Ева.

– Наспех, – перевела Раис. – Продолжай, Морено.

– Я провел большую часть допросов. Но местные жители не хотели со мной говорить. Все они были хорошими людьми, но ты должна понять, Кроче, что любой, кто носил форму, сардинскую или нет, в Барбадже не пользовался уважением. Омерта[70]. И со мной никто даже не хотел разговаривать. Тем более учитывая мой возраст – у меня не было никакого влияния.

– Но настоящая загадка заключалась в другом, верно? – сказала Кроче. Мужчина серьезно кивнул.

– Да. Личность потерпевшей. Не было никакой возможности узнать, кто она. Никто не приходил ее искать, никто не заявлял о ее пропаже, и никто в деревне или в соседних деревнях не узнал ее.

– Как такое возможно? – спросила Ева. – Сколько жителей было в Оруне?

– Меньше пяти тысяч.

– И никто из них никогда не видел девушку? Как это?

– Не знаю. Я задавал себе этот вопрос сорок один год и до сих пор не нашел правдоподобного ответа. Могу заверить вас, что мы обошли всех жителей, показывая фото девушки. Ничего. Журналист из Нуоро написал материал и по нашей просьбе составил обращение с фотографиями девушки. Никто не откликнулся.

– Bellu casinu[71]… – прокомментировала Раис.

– Это точно. Прежде всего на чиновничьем и административном уровне… Статья не возымела должного эффекта – наоборот, плохо отразилась на Кантарутти, ему начал дышать в затылок начальник провинции Нуоро. На него надавили, чтобы он закрыл дело и не выглядел дураком, над которым насмехается кучка пастухов.

– Мне почти жаль этого бедолагу, – сказала Мара.

– Не стоит. Маршал был unu fizz’e bagae[72]

: он устроил облаву на пастухов и фермеров и представил десяток подозреваемых без малейших доказательств. Выбирал самые уродливые лица, по которым якобы тюрьма плачет: такова была его следственная тактика.

– Но это превышение полномочий…

– Обычная история для этих мест, Кроче, – сказала Раис. – Верно?

– К сожалению, да, – признал Баррали. – Прогресс, экономический бум и революции шестидесятых остановились на склонах Дженнардженту. При всем уважении к нашему краю, время в этих местах как будто не двигалось, а остановилось навсегда.

– И?..

– Десять человек в тюрьме, жертва, имя которой никому не известно, никаких свидетелей, непонятная ритуальная схема и стратегия Кантарутти, заключающаяся в том, чтобы дождаться, когда один из этих десяти устанет мариноваться и настучит на кого-нибудь, чтобы он смог закрыть дело с чистосердечным признанием.

– А местные жители? – недоверчиво спросила Ева.

– Они вели себя как ни в чем не бывало, – сказал Морено. – Барбаджа – это остров на острове, Ева. Царство в себе со своими законами и правилами жизни, отличными от любого другого региона Сардинии. Люди, которые не любят вмешиваться в дела, которые их лично не касаются.

– Тогда… ты должен был отпустить их, верно? – спросила Ева, листая материалы дела.