Остров. Проект «Робинзон»

Уложив Дарью на кровать, я стащил с неё мокрую одежду и укрыл шкурами — было бы глупо подхватить воспаление лёгких после возвращения с того света. Бегемот забрался под бок к девушке, положил голову ей на грудь и включил мурчальник так, что на столе зазвенела посуда.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец устроив подругу, поинтересовался я.

— Болит немного. — Даша скосила взгляд на грудь. — И чешется. И пить очень хочется. И слабость во всём теле, руки не поднять…

— Ты потеряла много крови. — я протянул подруге ковш с водой, поднёс к губам. — Надо жидкость в организме восстанавливать.

— Да, так гораздо лучше. — девушка осушила ковш и откинулась на шкуры. — А что покрепче у нас осталось?

— Вроде чуть вискаря оставалось, но я не уверен, что тебе сейчас… — забеспокоился я.

— Вася, я только что вернулась с того света. Налей мне виски. Быстро.

Спорить было глупо. Я достал почти пустую бутылку «Джека», разлил по рюмкам, выдал: «Ну, за воскрешение!», поднёс рюмку к губам Даши, потом выпил свою. И под требовательным взглядом подруги принялся рассказывать. Подробно. Показал сообщение на КПК.

— Спасибо. — сказала Даша, глядя в потолок. Я уже открыл было рот, что, мол, по-другому я не мог, как она продолжила: — Спасибо, незнакомый сотрудник неведомой Конторы. Ты не побоялся рискнуть своим местом, наверняка довольно хлебным, чтобы дать мне шанс. Надеюсь, что смогу тебя когда-нибудь отблагодарить.

— Присоединяюсь. Спасибо, братан. Отплачу хабаром. — глядя в пространство, произнёс я. И не спрашивая, полез за водкой.

— Василий. — Даша перевела взгляд на меня. — Если мы отсюда выберемся, я обещаю сильно не выносить тебе мозг, какой бы долгой и счастливой не была наша совместная жизнь. Спасибо.

— Благодари Бегемота. Если бы не он, я бы полез на эту тварь с ножом, и там бы и остался. Рядом… А что было… там? Помнишь что-нибудь?

— Спасибо, Пушистик. — девушка поцеловала кота в нос. — А там… Сначала я как будто висела в пустоте. Потом вокруг стали проявляться огоньки, как звёзды. Тысячи, многие тысячи звёзд. Я совершенно себя не чувствовала, ни тела, ничего… Потом меня потащило вверх. А там начал разгораться золотистый свет… Потом появились золотые облака, от которых этот свет исходил. И огромная створчатая дверь, а рядом с ней кнопка с табличкой «Нажать». Я нажимаю, не понимая даже, как — у меня ведь ни рук нет, ни ног — и тут кнопка загорается красным цветом, на весь горизонт надпись «Доступ Запрещён», а я теряю под собой опору и начинаю падать, всё быстрее и быстрее… А внизу разгорается багровое пламя…

— Так, стоп! — замотал я головой. — Это же было в «Южном Парке»! Когда Кенни умер!

— Ах-ха-ха! — засмеялась подруга. — Ты сейчас описал примерно каждую вторую серию «Южного Парка», не считая каждой первой. А я пошутила. Ничего я не помню. Просто провалилась во тьму и пришла в себя уже в ручье… Налей мне тоже. Немного! И дай ещё воды, жутко сушит.

Потом Даша уснула. А я остался сидеть за столом, поцеживая водку мелкими порциями — несмотря на фантастически удачный исход, руки предательски дрожали. Захотелось есть, и я вспомнил про гуся, запекавшегося ещё с обеда. Направился к выходу, машинально уже проверяя пистолет на поясе, не обнаружил такового, вспомнил, что верный «Маузер» так и остался на месте схватки. Оставлять оружие, ставшее уже ЛИЧНЫМ, под открытым небом даже на одну ночь негоже, поэтому я, облачившись в бронекостюм и вооружившись «МП», наказал Бегемоту ни на шаг не отходить от Даши и ушёл в закат — в данном случае, даже не фигурально, потому что солнце уже как раз садилось за горизонт. Уже по дороге мне пришла в голову мысль, что, надень мы обновки сразу, Даше, возможно, не пришлось бы транзитом ездить в Верхнюю Тундру — я крепко сомневался, что этот материал тварь бы так легко пробила. Да, раз в кои-то веки нам подкинули снаряжение вовремя, а мы им не воспользовались!

«Маузер» не пострадал, и нашёл я его быстро, как и нож. Уже возвращаясь, я увидел у дома зелёный отблеск — ха, опять посылка! Достигнув лагеря, я обнаружил Чёрный Мешок, лежащий на пороге. В нём нашлись: большой, мягкий шерстяной плед с красивым орнаментом, выглядевший очень тёплым, а дальше я, честно говоря, немного прифигел от гостинцев: банка чёрной икры на полкило (никогда бы не подумал, что её фасуют такими порциями!), упаковка фуа-гра, палка какой-то копчёной колбасы с очень необычным, но вкусным запахом, пачка сливочного масла, два больших, мягких, ещё тёплых батона, и пластиковая коробочка черешни. Вишенкой на торте оказался ящик коньяку, и какого коньяку! Шесть пузатых бутылок тёмного стекла выглядели жутко старыми, этикетки были выцветшими, тронутыми влагой и, как мне показалось, насекомыми. Ящик выглядел не лучше — дерево потемнело от времени и рассохлось. Я постарался прочесть хоть что-нибудь на этикетке, но всё, что я понял — что коньяк французский. А ещё каждая бутылка была опечатана сургучной пробкой, и на ней стоял год: 1865.

— Ну ни хрена же себе! — присвистнул я.