Остров пурпурной ящерицы

Где же еще два помещика? Еще два помещика — церковь с государством? Ничего подобного! Нет документов, что недостающие помещики — это церковь с государством. А быть может, «земляные межи» уже проходили по вершине Красного холма, прежде чем сюда были переселены крестьяне, а затем прибыли помещики? Вопрос о месте Куликовской битвы на Куликовом поле за рекой Непрядвой был поднят вскоре после изгнания Наполеона из Россия. Значимость Куликова поля стала неуклонно подниматься, появились первые версии о месте битвы. Инициатива в этом трудоемком деле принадлежит помещику С. Нечаеву, декабристу, владевшему землями теперешнего совхоза «Куликово поле».

В 1821 году в журнале «Вестник Европы» появляется его первая статья о месте битвы, за ней несколько статей с описанием находок, обнаруженных на Куликовом поле — на пространстве от реки Непрядвы до реки Красивая Меча. Лично С. Нечаеву принадлежало и село Ивановка, и лощина Курцы, где расположены обнаруженные нами каменные инструментарии. Что это?

Либо помещики уже ко времени изгнания Наполеона устроили между собой дележ вершины Красного холма (однако документов этого дележа не найдено)? Или И. Афремов видел то, что и по сей день можно видеть в Мексике, — колесо с семью спицами, между которыми были еще семь едва заметных земляных «спиц»?

Или семиугольник, или четырнадцатиугольник как знак Солнца, предшествующий шестиугольнику?

Итак, семь земляных владельческих меж как радиусы круга в разные стороны!

Так же как соотносятся между собой каменные инструментарии Куликова поля?

Таким был этот вопрос, заданный нами Куликову полю. Но прежде чем мы как-то попытались ответить на этот вопрос, нас подстерегла и порадовала новая находка. Она относилась к камням — лежачим и стоячим. Дело в том, что, выезжая с Куликова поля автобусами межрайонных сообщений, мы невольно обращали внимание на два странных, на наш взгляд, сооружения. Одно — кольцеобразная с рвом насыпь на вершине какого-то пригорка, где-то вверх по Дону от Непрядвы (по сей день не можем установить, где ее видели, но только не на правобережье Дона, а на левобережье). И другое — светлые камни справа от дороги между Епифанью и Кимовском. Дело, как всегда, происходило после захода солнца. Камни едва-едва брезжили в двухстах метрах от дороги и на небольшом возвышении среди болотца с такими заросшими травой рвами и буграми, что сама мысль вылезти из автобуса и остаться, чтобы осмотреть, что это за камни, повергала в уныние: машины ходят редко, придется проситься на ночь в какой-нибудь дом, а кто рад ночному непрошеному гостю?

А вот корда в нашем экспедиционном распоряжении оказалась легковая машина «Жигули» с водителем-охотником, но платным бензином, я вспомнил о камнях под Епифанью и сделал все возможное, чтобы мы не попали на Куликово поле через Богородицк, а попали через Кимовск — Епифань. Что собой представляют стоячие и лежачие камии, мы тогда еще не подозревали. Но давняя затаенная мечта — как бы это приблизить наших археологов к Куликову полю, заставить их поверить, что именно здесь, на Куликовом поле, истоки протославянской культуры, а может быть, и истоки культуры культур — не давала покоя. А чтобы археологи поверили, что на Куликовом поле что-то найдется для них интересное, нужны более веские аргументы, чем расчеты; необходимы явные следы пребывания человека. Что значит для археолога камень, пусть даже и стоячий, если возле камня нет захоронения, по которому можно было хоть как-нибудь датировать камень, его установку? Большинство стел Монголии и Забайкалья не поддаются датировке, потому что вокруг них обычно нет захоронений, а если и есть, то более позднего времени и говорить всерьез о неолите не приходится.

…С большим волнением пересекали мы густо заросшие травой ухабы, чтобы взглянуть на Белоозерские лежачие камни, один из которых как будто бы обозначился стоячим. Велика была наша радость, ведь мы шли вооруженные тремя фотоаппаратами. Мы и прежде никогда не приезжали второй раз, не поработав основательно над фотографиями, не воссоздав макеты лежачих камней, не протащив их сквозь горнило всевидящего Солнца. На небольшом, слегка вытянутом в длину бугре зарастали землей штук пятнадцать-восемнадцать песчаниковых плит.

Плиты располагались в северо-западной и юго-восточной частях бугорка. В северо-восточной оконечности бугра возвышался… стоячий камень. Особенно он был рельефен с южной стороны и сверху. «Ростом» в 1,6–1,9 метра от земли, в длину 1,7 метра и в ширину 0,7 метра, этот стоячий камень с северной сторона был срезан почти у основания. Шлифованная плоскость шла под углом в 45°. Мы бросились к плитам, выискивая па них скважины для постановки стержней, углубления для воды. И вдруг находка — до зеркального блеска отшлифованная поверхность плиты едва ли не в ладонь величиной, а вокруг уже кто-то давно поорудовал каким-то инструментом, откалывая шлифы «на память». Я тоже было вытянул зубило. Но от двух ударов молотком зубило затупилось. На камне остались едва-едва заметные белые следы.