Остров Укенор

Унимо прикрыл глаза. Чтобы почувствовать равновесие, покачнуться, но устоять на шатких мостках через весенний ручей. Вода играет, пробует свои молодые силы, плавится на солнце, но это обманчивое тепло: пока ещё слишком ранняя весна…

– Я думаю, что у вас уже достаточно сведений для того, чтобы принять решение, лори квестор, и если других вопросов ко мне нет…

Квестор улыбнулся – и Унимо, покачнувшись, упал в ледяную воду. Нет, так просто этот бывший птичник уходить не собирался, глупо было надеяться. Он из тех людей, у которых всегда есть вопросы.

– Лори Ум-Тенебри, ещё один небольшой вопрос, связанный, впрочем, с предыдущим. Хотелось бы уточнить основания пользования этим… хм… жилищем. Маяк принадлежит казне, как любое сооружение древнее двух сотен лет. А любой, кто пользуется таким имуществом как своим, должен получать письменное разрешение полномочного претора и уплачивать взносы. Могу ли я взглянуть на ваше разрешение?

Унимо мысленно отправил квестора к Окло-Ко. А сам вспоминал Форина, его точные движения, холодные усмешки. Интересно, посмели бы они явиться вот так к настоящему Смотрителю? Вспомнил и Трикса – даже взглянул в тот угол, в котором так любил сидеть немой, используя любую возможность выразить болтливым людям своё презрение.

Квестор ещё что-то говорил, но слов не было – Унимо видел только старательно вылепленные интонации, а потом и они исчезли, растворившись в мерных ударах волн.

Нимо закрыл глаза. Форин был здесь, рядом, стоял в недоумении, что кто-то занял его любимое место на окне. С ним ничего не случилось – да и что могло случиться с Мастером Реальнейшего в любом из миров? Лицо Смотрителя в свете ламп было бледным, словно крыло чайки в свете луны. Унимо усмехнулся своим наивным сравнениям, но тут же услышал звук, с которым крыло взрезает воздух. Чайки из сна – они возвращались. Они были неподалёку, стремились к маяку, не в силах противостоять его фотонному зову… Нимо ощутил волну злой радости, представив, как огромные птицы набросятся на самодовольного квестора, сдёрнут с него маску привыкшего только спрашивать, заставят отвечать страхом на бессловесные вопросы длинных острых клювов. Взорвут кожу, доберутся до беззащитных костей, заливая пресный мир квестора мятным сиропом боли…

И тут примар, набравшись, наконец, смелости, негромко кашлянул и решился вступить в разговор:

– Лори квестор… Разрешение полномочного претора есть, у нас в архиве. Выдано на смотрителя маяка. На смотрителя, без указания имени. А взносы мы ежегодно во время осенней ярмарки платим, из казны посёлка…

Смотритель открыл глаза и с удивлением взглянул на примара. На мастера реального, который, сам того не ведая, спас заносчивого квестора.

– Я вынужден буду проверить, тар Стор, все ли жители посёлка разделяют вашу уверенность в необходимости тратить казну на поддержание маяка, который не указывает путь ни одному кораблю…

– Довольно! – Унимо спрыгнул с окна и смотрел прямо на квестора, не скрывая своего раздражения. – Вы и так сказали слишком много, лори Лейтери. Здесь, на маяке, который не указывает путь ни одному кораблю

, это не принято.

Квестор поднялся, сохраняя ту самую улыбку, которая потом снилась его незадачливым собеседникам. Ту, от которой – жди беды.

– Разумеется, здесь всё устроено по вашим правилам. И никто не смеет вам перечить, даже вот тар примар покрывает вас.

Не дать квестору уйти. Не позволить ему так безнаказанно ухмыляться на маяке! Окунуть его с головой в реальнейшее и смотреть, как он будет захлёбываться, смешно разевая рот… Нет, Унимо не думал об этом всерьёз, не думал (ведь не думал?). Лучше уж злиться на себя: привык жить в своей раковине, самодовольный моллюск! Забыл, что кто-то может прийти и вытряхнуть тебя, и наблюдать, как смешно ты сокращаешь чувствительное тельце, жалкий, лишённый убежища.

Сердце колотилось камнем в железной банке, выброшенной на берег прибоем.

Краем взгляда Нимо заметил длинное белое перо, которое порыв ветра бросил в окно галереи. Это была удача, это было спасение: он смотрел на стержень и опахало и размышлял о том, как перо южного альбатроса могло оказаться так близко к берегу. Если бы перо было с тёмными пятнами, то было бы понятно: северные альбатросы часто пролетали над Исчезающим островом, устремляясь домой после путешествий в тёплые края. Но ведь перо было абсолютно белое…

Лори Лейтери, вероятно, понял, что ему больше ничто не угрожает.

– Не зря мне советовали быть осторожным, – сообщил он, отступая к лестнице, по которой уже спускался, уходя по-синтийски, осмелевший примар. – Но берегитесь, лори Ум-Тенебри, ваше время вышло.

Как много лет назад, Унимо сидел на полу галереи, прижимаясь спиной к стене – так, чтобы никто снаружи не мог бы его увидеть. Не мог бы насладиться зрелищем беспомощного Мастера Реальнейшего, который вдруг скорчился на полу, не выпуская из рук длинное белое перо.