Острова, не тронутые временем

Жизнь в отеле казалась довольно беспокойной. Но ни ночные кошачьи концерты на Мэйн-стрит, ни крики громкоголосых майн[61], будившие меня на рассвете, и даже ни дороговизна (Джордж Мойс брал с меня четыре гинеи в неделю — деньги совсем не маленькие) не досаждали мне. Здесь царила какая-то приятная атмосфера, которую я почувствовал с первого же дня, когда приступил к отличному ленчу, состоявшему из глубоководного лосося, местной ягнятины, жареного картофеля, капусты и бананов.

Обслуживали меня главным образом дети. Марион, хорошенькая и застенчивая официантка лет четырнадцати, и мальчики, которые стелили постель и приносили в номер горячую воду. За газовыми колонками в ванной Мойс следил сам; у меня создалось впечатление, что он сознательно не поручал им эту работу из опасения, что они могут переусердствовать и взорвать отель.

Шли дни. Я проникался все большей симпатией к жителям Святой Елены, как к самому приятному людскому сообществу из всех, какие я когда-либо встречал. Те, кто знает остров, согласятся со мной — там живут самые дружелюбные и приятные люди на земле.

Когда разговаривают между собой малограмотные островитяне, то зачастую почти невозможно уследить за их речью. В течение столетий они постепенно создали свой, устойчивый диалект английского языка, понятный одним лишь жителям Святой Елены, — ничего более ужасного я не слышал даже у себя на родине. Посторонний человек, впервые попавший на остров, услышав эту тарабарщину, с удивлением спрашивает:

— На каком языке они говорят?

Когда ему отвечают, что это — английский и что островитяне никогда не говорили ни на каком другом языке, он отказывается верить.

Сэр Джемс Харфорд, губернатор, охарактеризовал мне жителей острова как «цветных англичан». В одном из ранних официальных отчетов о них писали как об «англичанах по расе и воспитанию». Далее добавлялось, что они приравниваются по своему положению к тем, кто родился в Англии, и что английский — единственный язык, на котором говорят на острове. Я согласен с этим определением в целом и не совсем в некоторых частностях.

Меллис — вернемся к 70-м годам XIX века — писал о жителях Святой Елены как о потомках португальцев, голландцев, англичан, малайцев, индийцев и китайцев. Ни от португальцев, ни от голландцев на острове не осталось и следа. Люди всех рас и национальностей, включая малагасийцев и китайцев, подверглись в этом едином «плавильном котле» коренным изменениям, но осталось преобладающим англо-индийское влияние. Коренной островитянин на вид мало отличается от белого. Но при ближайшем рассмотрении все улыбающиеся лица варьируются в цвете от белого до черного. Проявляется африканская наследственность, которая восходит еще ко временам рабства. Браки между островитянами и африканцами были, однако, редки в то время, и поэтому характерно африканские черты не типичны сейчас для жителей Святой Елены.