Острова, залитые солнцем

Мое настойчивое желание получить точные сведения о дороге было вполне оправданно, поскольку вскоре мы дошли до развилки и не знали, куда свернуть: одна дорога вела в джунгли, а другая тянулась вдоль берега. Пока я размышлял, за моей спиной раздался топот. Я обернулся как раз вовремя — прямо на нас неслись огромная буйволица и буйволенок. За ними бежал мальчик и что-то пронзительно кричал.

От этого зрелища мой слуга словно врос в землю. Я же быстро отпрыгнул в сторону и спрятался в кустах. Животные, не обращая никакого внимания на слугу, бросились прямо ко мне, но, не найдя меня, пофыркали возле зарослей и скрылись.

Мы порядком разволновались, но мне не понравилось, что мой слуга осуждающе смотрит на смертельно перепуганного мальчика. Когда я вышел из-за кустов, он подошел и стал извиняться на хорошем хинди:

 — Извините, сэр, это мои буйволы. Они вдруг увидели вас, испугались и понеслись. Буйволы не любят городскую одежду и нападают на всякого, кто носит ее.

Я улыбнулся, желая показать, что простил его и забыл обо всем случившемся. Откровенно говоря, я считал его посланцем божьим: мальчик мог объяснить нам, на какую дорогу свернуть.

 — Как пройти к Даду Лалу? — спросил я.

 — Сюда, сэр, — любезно ответил мальчик, указывая на дорогу, ведущую в джунгли. — Его дом — на противоположном склоне холма.

Дорога шла по просеке, прорубленной в чаще, и спускалась в долину, напоминающую по форме букву V. Там стояла всего одна ферма, огороженная забором, из-за которого выглядывало красивое, хорошо построенное здание.

Я остановился у калитки и крикнул:

 — Даду Лал!

Маленькие детишки, игравшие во дворе, увидев нас, тотчас же спрятались за домом.

 — Даду Лал! — позвал я еще раз.

Какая-то женщина в другой части дома скрылась за деревянной дверью…

Послышались шаги, дверь с шумом отворилась, и на пороге появился мужчина в шортах и рубашке. Прикрыв глаза ладонью, он некоторое время разглядывал меня, потом сказал:

 — Да, это ферма Даду Лала. А я — Даду Лал.

В этих словах звучало нечто большее, чем простое утверждение. В тоне ответа слышался вопрос: «А кто вы и чего, собственно, хотите?»

 — Значит, вы и есть Даду Лал? — спросил я, поднимаясь на веранду. — Рад, что застал вас дома. Девасия, должно быть, рассказывал обо мне. Я приехал с материка.

Теперь Даду Лал, казалось, понял, кто я. Он выдвинул стул из-за самодельного стола и предложил сесть.

 — Так вы писатель? Да, Девасия говорил мне о вас. — И потом более твердо: — Вы, вероятно, устали. Разрешите мне принести вам воды? — Не дожидаясь ответа, он исчез за дверью.

Медный кубок блестел, как золотой, а вода в нем казалась кристально чистой и все же я не мог удержаться от вопроса:

 — Вы уверены, что вода чистая?

 — Пейте, — сказал Даду Лал, протягивая мне кубок. — Думаете, я настолько глуп, что буду пить грязную воду?

Мне нечего было возразить, а Даду Лал, очевидно, и не ждал ответа. Только сейчас он заметил слугу, стоявшего в углу.

 — Почему ты не готовишь еду для сахиба? Разве не видишь, что он голоден? — Убедившись, однако, что слуга не понимает, стал жестами показывать на меня и на корзину с провизией.

Наконец-то мой слуга обрел настоящего господина! Властные интонации в голосе Даду Лала и красноречивые жесты ничего не оставили от былой самоуверенности тамильца. Он тотчас же распаковал продукты и небрежно разложил их передо мной.

 — Кто так накрывает на стол? — возмутился Даду Лал. — Пойди срежь лист банана и положи на него продукты.

Не знаю как, но слуга все понял и сразу же отправился за моим перочинным ножом.

Теперь Даду Лал занялся мной.

 — Вы сказали, что приехали писать книгу. Что интересного в этих местах?

Кто был этот человек, стоявший передо мной? Я решил быть дипломатичным:

 — Мне интересно, например, познакомиться с вами. — Я сказал это, пытаясь польстить своему собеседнику и одновременно направить разговор в нужное русло. — Вы должны были давно умереть на виселице. Но вы живы и здоровы и сколько всего приобрели. Как это случилось?

Мои слова как-то странно подействовали на Даду Лала, он задумался и уставился в потолок.

 — Все, что вы сказали, правда, — тихо проговорил он. — Я должен был умереть пятьдесят лет назад, а вот все еще живу. — Его блеклые, водянистые глаза обрели яркость, глубину.