Острые камни

В апреле Лайла нашла письмо из суда в почтовом ящике. Она вскрыла письмо и узнала, что в злополучном гречневом июне её мать подала в суд на отца, требуя признать отцовство и выплачивать дочери содержание. Письмо уведомляло, что в прошении отказано, так как свидетельства отцовства отсутствуют. Да и откуда они могли быть?! В то время женщины старались не афишировать, что путаются с кем-то до брака. Таким образом Лайла впервые узнала имя отца из официального судебного документа.

В конце мая Морен отдала ей несколько книг. Отец часто присылал Морен подарки, заказывая их по телефону с доставкой на дом, и она иногда передаривала их нам. В одной из книг Лайла нашла бланк от магазина. Цветная открытка со словами благодарности за покупку и вписанным от руки именем покупателя. Это было то же самое имя, которое она видела в судебном бланке.

Внезапно все стало ясно. Почему Морен так добивалась ее дружбы. Ее невероятная щедрость. Их внешнее сходство. Упорное нежелание Морен заглянуть в гости к Лайле или позвать ее к себе. Вероятно, Морен боялась быть узнанной матерью Лайлы, возможно, осведомленной о существовании второй девочки. Или что собственная мать Морен распознает в Лайле незаконную дочь своего мужа.

Когда Лайла пришла ко мне вечером того дня, она громко, истерично рыдала. Она чувствовала себя преданной. Она проклинала Морен. Вся скрытая зависть к сестре, ненависть к отцу, давшему одной дочери все, а другой – ничего, поднялись на поверхность. К утру она немного успокоилась, но не могла даже смотреть на Морен. Морен не понимала, что происходит. Очень подавленная, она просидела все уроки одна за партой. Но после занятий она ждала объяснений.

Я не хотела идти с ними. С утра я съела то, что нашла в почти пустом холодильнике. Мамкино неприглядное варево оказалось более несвежим, чем я думала, и у меня крутило живот. Но Лайле было нужно мое присутствие для моральной поддержки, поэтому я пошла. Мы купили пива. Мне не хотелось пива, но я взяла – за компанию и чтобы чувствовать себя менее лишней. Морен и Лайла всю дорогу ругались. Морен рассказала, что в июле, после того как к ним пришло извещение из суда о требовании взыскания алиментов, услышала ссору родителей. Ее мать была в шоке, обнаружив незаконнорожденную дочь у мужа, да еще практически ровесницу их общей дочери. Как-то ему удалось убедить жену, что это неправда, хотя с тех пор между супругами веяло холодком. Морен отцу не поверила. Она отыскала письмо, запрятанное на верхнюю полку шкафа в родительской спальне. Посмотрела имя заявительницы. Когда ей представилась возможность, убедила мать, что очень хочет пожить у бабушки в Риндарине вместо того, чтобы ехать с отцом непонятно куда. Морен хотела найти сестру.

Лайлу все это не впечатлило. Она продолжала разбрасываться горькими упреками. Что Морен кидала ей подачки, что отец Морен сволочь и предал мать Лайлы, что Морен решила поиграться с Лайлой от нечего делать, прежде чем вернуться в свой прекрасный столичный Торикин. Каким-то образом, Морен стала виноватой за всю жизнь Лайлы. Я считала, что Лайла просто на взводе и говорит, не подумав, но Морен восприняла их ссору очень серьезно. Она плакала и все время оправдывалась, объясняла, что скрыла правду из страха, что Лайла ее возненавидит. И я думаю, так бы оно и было.

Когда мы дошли до озера, Морен уже была полуживая от слез. У меня в животе бурлило. Они сняли обувь и вошли в озеро. Лайла продолжала кричать, Морен продолжала оправдываться и плакать. Меня тошнило от пива, живот болел. Я поняла, что мне надо отойти. Но там поблизости даже кустов нормальных не было. Пришлось тащиться подальше.

Когда я вернулась, я увидела Лайлу, за шею удерживающую Морен лицом в воде. Лайла отпустила Морен, уже не двигающуюся, и вышла на берег, все еще злобно ругая сестру. Я как вросла в землю. Просто стояла и смотрела на нее. Лайла села и застыла на несколько минут. Потом она встала, пошатываясь и озираясь по сторонам. Обернувшись, увидела Морен в воде, начала кричать и убежала. Я вошла в воду и потрогала Морен. Она лежала вся обмякшая, вода вокруг ее волос была с примесью крови. И я ушла, – Эйна вдруг замолчала, тупо глядя на бутылку в руке. С ее нетронутой сигареты обрушился столбик пепла. – Ничего никому не сказала. Не могла сдать Лайлу, даже если она обернулась чудовищем. Но я навсегда разочаровалась в людях. Больше никто в мире не был для меня даже просто хорошим.

– Какая же ты лгунья, – прервал наступившую паузу тихий, дрожащий голос. – Продолжаешь подставлять меня. Как и тогда.

Илия с Лизой, ошеломленные, повернули головы к Лайле. Она стояла возле стеклянной двери. Как давно она вошла? Что услышала? На Лайле был черный обтягивающий свитер и чуть расклешенная юбка ниже колена, в которой она напоминала леденец на палочке: голова выглядела слишком большой на чрезмерно худощавом теле. Взгляд Лайлы был полон такой боли, что захотелось заглянуть ей за спину – не торчит ли нож между лопаток. Она смотрела только на Илию и Лизу.

– Не верьте ни единому ее слову.