Освободители

Говорят, что Мануэлита Саэнс приехала через день после его смерти. Она опоздала. В последнее время о ней совсем забыли. Как только Сантандер узнал о смерти Боливара, он вернулся в Новую Гранаду и захватил власть. Мануэлита была отправлена в ссылку. После смерти ее официального мужа доктора Торна она отказалась от его наследства. Мануэлита жила в бедности в городе Пасто в Перу. Она осталась верна памяти Боливара. В 1858 году Мануэлиту в ссылке посетил Гарибальди. Он с интересом слушал ее рассказы об Освободителе. Гарибальди отзывался о Мануэлите как о самой великодушной женщине в мире. Она умерла от чумы в возрасте пятидесяти девяти лет.

Через двенадцать лет после смерти Боливара его останки были перевезены в Каракас на корабле. Там их встретили две пожилые чернокожие нянюшки Боливара — Ипполита и Матеа. Сестра Боливара Мария Антония незадолго до этого скончалась. Паэс, ставший теперь президентом независимой Венесуэлы, участвовал в возвращении в Каракас останков героя, которого когда-то предал. Паэс так говорил о Боливаре: «Симон Боливар принадлежит к той плеяде наших современников, с которыми могут сравниться только герои Греции и Рима времен Республики… Находясь в самой гуще людей, для которых нет никаких других ценностей, кроме уважения к власти, три столетия мирившейся с невежеством, суевериями и фанатизмом, чьей политической доктриной было использование грубой силы, Боливар сумел противостоять этой власти…»

В современной Латинской Америке Симон Боливар — почти божество. Он — единственная бесспорная фигура, единственный континентальный лидер, освободивший миллионы людей от тирании и не поработивший их потом сам. Его репутация выше всех противоречий современной Латинской Америки. Его считают своим левые и правые, военные и демократы, олигархи и революционеры. Образованные и состоятельные слои общества уже давно простили Боливару его радикализм. Для сотен миллионов простых латиноамериканцев, многие из которых неграмотны, Боливар был лидером, стремившимся устранить классовые и расовые различия и наделить гражданскими правами огромную массу бесправных бедняков.

В атмосфере такого всеконтинентального поклонения потребность в разоблачениях была не менее велика. Боливару предъявлено много обвинений: распутная молодость, предательство Миранды, политика «войны насмерть», ужасные испытания народа ради первых попыток обретения независимости Венесуэлы, бессердечность, с которой он отправлял близких друзей на смерть, хладнокровное убийство восьмисот военнопленных, безумная затея объединить непохожие страны против воли их народов, а затем добавить к ним еще две страны. Боливару вменяли в вину также его тщеславие, позерство, самовлюбленность, неумеренную сексуальность, а главное — стремление построить огромную империю, в три раза превышавшую Западную Европу и рассыпавшуюся за пять лет.

Боливара совсем нетрудно представить человеком, страдающим манией величия, злодеем, великим монстром. Вот один из разоблачающих эпизодов, который описал О’Лири:

«Доктор Саласар сказал Боливару, что друзья обижаются на его откровенную бесчувственность. Видя, как в бою гибнут его друзья и партизаны, он ни разу не проронил слезы. „Боже праведный, — ответил Боливар, — если бы я оплакивал всех друзей, которых уже потерял или еще потеряю, меня называли бы генералом Иеремией, а не генералом Боливаром“. Великий титул Боливара — Освободитель — для циников звучит фальшиво. „Он освободил свой народ. Но от кого и для чего? Что он сделал после освобождения? — спрашивают они. — Что принесло это „освобождение“ народным массам, и сегодня живущим в бедности и невежестве? Как ничтожно выглядит этот маленький позер в военной форме рядом с такими великанами, как Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон“».